Адмирал Канарис — «Железный» адмирал

В конце апреля службы абвера постепенно начинают покидать «дом на набережной»; союзники уже вовсю наносят бомбовые удары по Берлину и по другим немецким городам, надо искать более безопасные места. Часть управления перебирается на юг Берлина, в «Майбах-II» (близ Цоссена), где Канарис расположился в доме, который прежде занимал Гальдер, начальник штаба сухопутных войск. Другие абверовцы заняли небольшие, хорошо замаскированные двухэтажные домики. Строения эти были связаны между собой подземным бункером.

Канарис не подозревал, что один из его подчиненных, подполковник Хайнц, спрятал в одном из бункеров «Майбаха-II» еще одну «бомбу». В 1942 году члены кружка Донаньи — Остера собрали все компрометирующие бумаги и упрятали их в сейф Прусского государственного банка. Хайнц самолично посчитал, что бумаги лучше перепрятать, привез их на двух автофурах в Майбах и засунул в какой-то бронированный сейф, решив, что уж тут их гестапо никак не найдет. Ох, как он ошибался!..

* * *

Тем временем новые начальники отделов взялись наводить порядок в абвере. Полковник Генрих, а следом за ним и новый-старый начальник Бентивеньи решили, что рутина в отделах проистекает из-за того, что на местах все сотрудники давно уж «перестали шевелиться». Они решил расшевелить их, превратить в подвижные «отряды фронтовой разведки». Им и вправду удалось кое-что сделать; работа, например, в Бельгии, Франции, Голландии и впрямь пошла лучше. На восточном фронте тоже появились «абверовские части на колесах».

Канарис же, едва оправившись от потрясений, конечно, уехал из Берлина. Он поспешил в Италию. Его поразил моментальный крах фашистского режима. Итальянским патриотам без труда удалось сделать то, что давно хотел совершить сам Канарис: они свергли своего вождя и теперь пытаются выйти из войны.

Впрочем, вряд ли адмирал сам бы рискнул отпра-виться туда: Кейтель попросил его съездить в Венецию и встретиться с генералом Чезаре Аме, шефом итальянской военной разведки. Надо было узнать, что решил для себя Пьетро Бадольо, преемник Муссолини, останется ли он верен долгу союзника, будет ли и дальше вести войну.

29 июля Канарис вместе с Лахоузеном и Фрейтаг-Лорингховеном вылетел в Венецию. Делегация итальянских военных уже ждала его в отеле «Даниэли». Немцы и итальянцы сидели рядышком и напряженно уверяли друг друга в «нерушимости их союза».

Потом Канарис продиктовал заключительное коммюнике, рассчитанное, чтобы потрафить вкусам одного-единственного читателя — Гитлера. Согласно ему, получалось, что обе страны будут продолжать совместную борьбу…

После окончания официальной части Аме отозвал его в сторону: «Ну что, подышим свежим воздухом?»

Они прошлись по сонной венецианской улице. Внезапно Канарис сказал: «Мои сердечные поздравления!» Итальянец изобразил удивление, тогда Канарис торопливо добавил вполголоса: «Нам бы тоже надо такое. Германия мечтает освободиться от Гитлера».

В эту минуту Аме понял, что скрытному, загадочному шефу абвера можно доверять. И он рассказал, что итальянцы теперь стараются выиграть время, чтобы добиться перемирия с союзниками.

Канарис в ответ посоветовал никоим образом не допускать накопления немецких войск в Италии. И добавил, что он ничего не скажет о планах нового итальянского правительства в Берлине.

На том и порешили.

31 июля Канарис со своими помощниками вылетел в Берлин. Он был уверен, что через несколько недель Италия выйдет из войны. Капитуляция Италии, надеялся он, как и падение Муссолини, наконец-то подтолкнет и немецких военных, и умеренных партийцев «нейтрализовать» фюрера и заключить мир.

А потому, вернувшись из Венеции, Канарис доложил, что Италия «и впредь останется нашим верным союзником». Однако Канарис не учел, что веры ему и раньше особо не было, а теперь и тем более. По крайней мере, со стороны Вальтера Шелленбер-га. Шефа СД не удалось обмануть бодрыми заверениями. Он послал своих агентов в Рим, и те — через шофера Аме — выведали, какие такие разговоры вел в Венеции Канарис. После этого адмирала впору было расстреливать на месте.

Впрочем, шеф СД привык действовать тоньше. Он улыбнулся своим мыслям, аккуратно положил перед собой чистый лист бумаги и начал писать собственный отчет, обвиняя шефа абвера в государственной измене. Подумать только: этот преступник знает коварные намерения Италии и скрывает их от фюрера!

* * *

Шелленберг первым делом показал свой отчет Гиммлеру. Тот задумался и начал ногтем большого пальца постукивать себе по зубам — верный признак того, что он не в духе. Потом сказал: «Оставьте мне досье, при случае я извещу фюрера».

Об этом разговоре тут же известили Канариса, так что во время следующего совместного ужина с Гуппенкотеном и Шелленбергом он сделал ответный ХОД.