Адмирал Канарис — «Железный» адмирал

Он решил опозорить коварного судью. А для этого 10 января 1944 года срочно вызвал в Берлин генерал-майора фон Пфульштейна, командира дивизии «Бранденбург». Когда тот примчался, в приемной уже сидели Хансен и Фрейтаг-Лорингховен. Адмирал плотно притворил дверь за вошедшими, схватил бумагу, лежавшую на столе, и сунул ее Пфульштей-ну: «Читайте!» Пока генерал знакомился с содержанием документа, Канарис нетерпеливо расхаживал по комнате. И, видя, что чтение затягивается, ткнул генерала носом в нужную строчку.

В этом месте записки, составленной адвокатом Донаньи, графом фон дер Гольцем, было сказано, что судья Редер именовал дивизию «Бранденбург» «скопищем трусов, отлынивающих от фронта».

«Когда я прочел сие, — вспоминал Пфульш-тейн, — Канарис сказал, что это оскорбление и клевета на мою дивизию». Как, интересно, на то намерен реагировать генерал?

Пфульштейн подумал и сказал, что надо, видимо, подать иск в суд. «Надеюсь, адмирал, вы поддержите его…» Канарис был явно разочарован, он жаждал более действенной и немедленной мести.

Тут генералу пришла более удачная идея. Он предложил попросту набить Редеру морду за такие суждения.

Адмирал был в восторге. Он посоветовал генералу еще порасспрашивать Гольца и Донаньи— они хорошо помнят, как бранился судья, — и тут же действовать.

Генерал так и сделал, а потом задумался. Редер, оказывается, произнес свою реплику, когда узнал, что Донаньи помог Паулю Штруццлу, которому грозил фронт, устроиться в полк «Курфюрст». Полк этот давно уже отделился от «Бранденбурга», и махать кулаками из-за чужой воинской части не хотелось бы. Вдобавок, когда осмотрительный генерал поинтересовался у Зака, главного судьи сухопутных войск, что бывает за «удар по роже», то получил такой ответ: «Немедленно снимут с должности командира дивизии и на 6–9 месяцев посадят в крепость. А потом отправят на фронт».

Такой ответ окончательно расхолодил генерала, о чем на следующий день он и сообщил Канарису. Тот надул губы: «Вам, очевидно, недостает личного мужества…» Тут уж взвился Пфульштейн: «Теперь мне все ясно. Я сделаю выводы!»

И, чеканя шаг, вышел из кабинета.

* * *

Вернувшись к себе, генерал нашел записку. Просили еще раз позвонить Канарису. Трубку взял Фрейтаг Лорингховен. От имени шефа он настоятельно посоветовал генералу «сделать выводы из собственного решения». Это окончательно взбесило Пфульштейна. В ярости он тут же настрочил своему новому врагу, Канарису, письмо, в котором среди прочего говорилось, «что мне не только достанет мужества уладить это дело, но и хватит мужества, чтобы взять на себя ответственность, которую вы не решитесь нести».

Пфульштейн тут же вызвал лейтенанта Арнольда фон Густедта, своего адъютанта. Офицеры вылетели во Львов, в штаб-квартиру IV воздушного флота. 18 января генерал и лейтенант появились в приемной судьи Редера, сняли пальто, оставили портупеи и пистолеты и спокойно шагнули в кабинет. Заговорил Пфульштейн: «Господин старший военный судья, у меня есть один вопрос к вам. В свое время вы занимались делом Донаньи?» Редер кивнул. «Во время слушания дела вы позволили себе сказать, что особое формирование «Бранденбург» — скопище трусов, отлынивающих от фронта». Редер перебил его: «Разрешите спросить, откуда господин генерал знает об этом?» Но Пфульштейн решил не отвлекаться на мелочи: «Позже узнаете! А пока я— командир дивизии «Бранденбург» — хочу ответить за своих солдат. Вот мой ответ!»

«После этого, — сообщил в протоколе Густедт, — господин генерал фон Пфульштейн правой рукой нанес старшему военному судье доктору Редеру удар в левую половину лица и тотчас покинул комнату».

О проишествии тотчас стало известно Кейтелю. Он решил не раздувать дело и 23 января отправил генерала Пфульштейна на 7 суток под домашний арест. Зато сам генерал еще 18 января, в день «кулачного боя», успел отправить Канарису язвительный рапорт. Я-то, дескать, свое дело сделал. А вот что, интересно, теперь предпримет адмирал?..

ПРОВАЛ

Канарис не сделал ровным счетом ничего. Более того, ему было некогда даже порадоваться, что Редер таки получил свое. До адмирала, похоже, наконец стало доходить, что время для сведения счетов он выбрал на редкость неподходящее.

За последние дни в зарубежном отделе абвера случилось столько провалов, афер, ляпсусов, что Канарису впору было стреляться. Но он предпочел вылететь в Рим.

Немецкая армия отступила из Южной Италии и после изнурительного перехода готовилась держать оборону в самом узком месте полуострова. Командующего интересовал вопрос: не высадится ли противник у него в тылу? Разведчики из штаба армии обратили внимание, что почти все боевые корабли и крейсеры союзников, стоявшие у Западного и Южного побережья Италии, куда-то исчезли. Возможно, союзники готовят десантную операцию. Что скажет Канарис?

Голос адмирала прозвучал на удивление спокойно: «Не беспокойтесь, мы держим корабли под присмотром». С тем и отбыл…

* * *