Адмирал Нельсон

С еще более трудной ситуацией столкнулось правительство на флоте. Восстания в военно-морском флоте вызревали исподволь. Условия службы и жизни военных моряков подводили их к выражению протеста самыми крайними методами. Взрыв произошел в 1797 г. Выступление имело две особенности: оно началось, по существу, одновременно на ряде эскадр, на многих кораблях, условия службы и жизни военных моряков не стали хуже, чем раньше. Значит, сработал дополнительный фактор — воздействие революционных идей, исходивших из Франции, и развертывание демократического движения в самой Англии.

О том, что на флоте готовится восстание, в адмиралтейство и правительство задолго до весны 1797 г. поступало много сигналов. Еще за два года до трагических событий контр-адмирал Ф. Паттон представил первому лорду адмиралтейства Спенсеру меморандум о «недовольстве среди моряков». Спенсер ознакомил с документом своих коллег. В самом конце 1796 г. один из капитанов напомнил первому лорду, что жалованье у моряков «слишком низкое». Адмирал лорд Хау получил ряд анонимных писем, сообщавших, что назревает буря. Письма были переданы в адмиралтейство и обсуждены на заседании ее коллегии. О недовольстве моряков, делает вывод Г. Маркус, «безусловно, знали... и адмиралтейство, и правительство. И все претензии до единой игнорировались» (13).

Это один из бесчисленных примеров того, как предупреждения о грозящей большой опасности не срабатывают. Руководящие деятели, от которых зависит внять сигналам и принять меры по предотвращению катастрофы, игнорируют очевидные факты и бездействуют, «принимая желаемое за действительное»; в английском языке это выражение звучит как «Wishful thinking».

17 апреля 1797 г. адмиралтейство получило сообщение о том, что восстала эскадра, действовавшая в проливах Ла-Манш и Па-де-Кале. Выступили моряки кораблей, стоявших в Портсмуте. Затем волнения охватили корабли в Плимуте. Вскоре флаг восстания подняла эскадра Северного моря, базировавшаяся на Грейт-Ярмут (Ярмут). Вышли из повиновения корабли на базе в Грейт-Норе (Юго-Восточная Англия) и корабли, находившиеся за пределами Англии, иногда очень далеко от ее берегов, например у южной оконечности Африки.

Даже английская консервативного толка историография утверждает, что только тяжкие условия существования заставили моряков восстать, да еще в разгар войны. «К весне 1797 г.,— читаем у Г. Маркуса,— на нижней палубе царило всеобщее, имевшее глубокие корни недовольство размерами и сроками выплаты жалованья... Оно выплачивалось все еще в размерах, установленных в царствование короля Карла II. В то же время матросы на торговых судах получали в четыре раза больше военных моряков... Недовольство порядком распределения и выплаты призовых денег, питанием, одеждой, отпусками и дисциплиной» (14).

В разных портах были оттенки в требованиях, но эти выдвигались всеми. Вскоре появились и требования политического характера: безусловная амнистия всем участникам восстания, введение в состав военных судов представителей матросов, смягчение морского устава и возвращение на корабли офицеров только по выбору и с согласия команды (15). Наиболее радикальные требования выдвинули восставшие в Грейт-Норе.

Там во главе моряков стоял Ричард Паркер, в 1782 г. он был силой взят на службу во флоте, дослужился до мичмана, затем ушел с флота и возвратился обратно в 1797 г.(16)

Руководили восстанием избранные делегаты: по одному с каждого судна. Они часто собирались и совместно решали встававшие перед ними проблемы. Руководство восстанием обеспечивало строжайшую дисциплину на судах. Моряки с невиданным ранее усердием исполняли свои обязанности. Были приняты «Правила распорядка» на кораблях. Они, между прочим, под угрозой плетей запрещали пить спиртные напитки и проводить женщин на корабль.

Делегаты обращались с прокламациями к населению, к парламенту, разъяснявшими позицию восставших. Приведем полностью прокламацию, адресованную парламенту (17).

«Соотечественники! — гласила прокламация.— Нам нужно объяснить свое поведение. Министры его величества знают, что наши намерения исходят из закона гуманности, чести и безопасности народа, с давних пор брошенных под ноги теми, кто должны быть нашими друзьями и защитниками собственности и законов.

Пресса допускает ложь [9] и заставляет вас верить вещам, столь же далеким от наших целей, как далеко поведение правителей от чести и приличий. Мы, несшие тяготы утомительной и позорной войны — станем ли мы жертвами тиранов, которыми подлые мошенники, раззолоченные и разжиревшие, утопающие в изобилии и роскоши, намерены обременить вас?

Мы, взбиравшиеся среди бурь и военной грозы но качающимся снастям на смертельную высоту гнущихся мачт — будем ли мы терпеть, чтобы с нами обращались хуже, чем на улицах Лондона с собаками?