Адмирал Нимиц

Адмирал Нимиц избегал писать об операциях Второй Мировой войны, как бы опасаясь, что, описывая заслуги того или иного офицера — или рода войск, он невольно принизит заслуги других. Он считал, что в победе союзнических армий славы было достаточно для всех, и кто заслуживает большей чести, а кто меньшей, пусть решает будущее. Хорошим примером преждевременно изданных мемуаров для него стала «Адмирал Хелси рассказывает истории»[77], которая печаталась с продолжением в «Сатердей ивнинг пост». Объясняя, почему ему пришлось оставить плацдарм высадки десанта в заливе Лейт, Хелси намекнул, что адмирал Кинкейд не до конца исполнил свои обязанности. Затем, явно намереваясь и не отступиться от своего, и сгладить впечатление, он добавлял:

«Я попытался описать сражение в бухте Лейте так, каким оно представлялось мне тогда. Однако, перечитывая написанное, я вижу, что все это глубоко несправедливо по отношению к Тому Кинкейду… Будь я на его месте, я, возможно, поступил бы точно так же». Эти слова не умиротворили Кинкейда, и он потребовал опровержения. Дружба Хелси и Кинкейда погибла без надежды на возрождение.

Несмотря на кампанию, проводимую Нимицем, во время которой он выступал не только в печати, но и с публичных трибун, и перед комитетами Конгресса, флот больше чем когда-либо нуждался в ассигнованиях. Все больше и больше кораблей снимались с вооружения или ставились на консервацию. Нимиц планировал создание организованного в соответствии с современными требованиями флота, однако такой флот существовал в основном на бумаге. Сильнейший в мире флот, армада, сыгравшая главную роль в поражении Италии, Германии и Японии, настолько ослаб, что не имел сил защитить заокеанские интересы Америки, не говоря уже о том, чтобы содействовать проведению внешней политики страны.

Флаки, наблюдавший за выступлениями адмирала перед комитетом палаты по делам ВМС, считал его «великолепным», но в конце концов эти выступления стали бесполезными. «Они закончили обсуждение бюджета флота на следующий год, — вспоминал Флаки, — спросив его: «Адмирал, вы уверены, что этого хватит?» Он уверил их, что это все, что надо флоту на данный момент и чего хватит еще на 2–3 года. Конечно, это было не более чем обоснованное предположение, но члены палаты хорошо к нему относились и всегда предлагали больше. Нимиц был достаточно проницательным. На обратном пути, сидя в машине, он сказал: «Теперь вернемся и приступим к разработке плана по ограничению и урезанию».

Я сказал: «Что вы имеете в виду? Они все приняли. Они предложили даже больше».

Он ответил: «Нет, в этом году политический курс — на сокращение. Пока пере ними выступаешь, они принимают доказательства, а через минуту после твоего ухода возвращаются к своему курсу. Поэтому мы сейчас посмотрим, от чего можно отказаться». Через три недели последовали ограничения, а у нас уже был готовый план».

12 ноября 1947 года, за месяц до истечения срока полномочий на посту КМО, Нимиц в последний раз выступил с предупреждением официально. Выступая перед президентским комитетом ВВС, он заявил, что флоту нужны все 5 793 самолета, которые он имеет, и что флот «опасно ослаблен». На следующий день президент Трумэн объявил преемником Нимица адмирала Луиса Денфельда, главнокомандующего Тихоокеанским флотом.

Готовясь оставить службу, адмирал Нимиц с болью в сердце наблюдал, как дело национальной обороны ставится под угрозу политиками — таким ему представлялось положение. В равной степени он был взволнован переменами во флоте США. Он понимал, что во время войны из-за притока резервистов флот претерпит изменения. Но адмирал ожидал, что после войны он снова станет почти что обществом старых друзей, какое он знал во времена «Огасти».

Адмирал постепенно понимал, поскольку имел непосредственное отношение, что Старый Флот навсегда ушел в прошлое. Военно-морское министерство выглядело теперь не столько как ассоциация, сколько как корпорация. В выпуске 1905 года — в его выпуске — было 144 гардемарина. Незадолго до войны в выпуске бывало до 500 человек. К 1947 году число выпускников Военно-морской академии приближалось к тысяче; к этому надо было прибавить все возрастающий приток офицеров из УКОЗов[78]. Теперь во флоте потенциальных командиров было больше, чем кораблей, которыми они могли бы командовать. Проходя по коридорам морского министерства, Нимиц постоянно сталкивался с офицерами, которых никогда раньше не видел.

Важнее же всего было то, что Нимиц устал. Шесть лет он тащил на себе тяжелейший груз — безо всяких отпусков. Было время, когда он жалел и почти возмущался тем, что министр Форрестол сократил срок его пребывания на должности КМО с обычных четырех лет до двух. Но когда наступил декабрь 1947 г., адмирал едва дождался того момента, когда сможет сложить с себя это бремя и уехать из Вашингтона.