Адмиральский эффект. Рассказы

– Всему-то вас, молодых, учить надо! – когда Артемьич в настроении, он не говорит, а вещает. И в словах его усомниться невозможно, настолько тон весом и убедителен. – На строгих командиров любите пожаловаться, а того не понимаете, что к руководству подход нужен особый. Не знаете небось, что одна из главных заповедей военнослужащего гласит: «Вспотел – покажись начальству!» Можешь вкалывать до посинения, своими руками разобрать до винтика аварийный танк и вновь собрать, но уже исправный, как часы натурального швейцарца. Уж конечно, командиру об этом доложат. Но эффекту нужного не будет. Ну кивнет, ну молодцом назовет. И забудет через минуту.

А вот в его присутствии хоть единственный гвоздь забей, хоть маленькую гайку закрути – так, чтоб видел начальник, чтоб проникся – и станешь лучшим на долгое время.

Старший мичман Полтарак Николай Артемьевич, уважительно называемый товарищами-сослуживцами Артемьичем, разменял уже двадцать пятый календарь. Седой ежик на голове, массивная, но не расплывшаяся фигура, не новая, но чистая и отглаженная форма. Давно потерял счет сменяющим друг друга командирам, встретил, воспитал и проводил на заслуженный дембель срочников числом с население среднего российского городка, без запинки и с любого конца мог рассказать наизусть свои обязанности, и прямые, и функциональные. А потому слыл (и был) большим знатоком военной службы. Причем знатоком стороны не журнально-глянцевой, а самой что ни на есть портяночно-изнаночной.

Сделав солидную «годковскую» паузу, Артемьичу убедился, что присутствующий в курилке «молодняк», мичмана и контракники, слушает внимательно и ждет продолжения. Выпустив для пущей убедительности клуб ароматного кэптэнблэковского дыма (Артемьич сигарет не признавал, пребывая в уверенности, что настоящий моряк должен травить себя красиво, трубкой), продолжил:

– Пришел я в часть зеленым мичманком, навроде вон Сашки Рыбкина, после школы техников. А у связистов наших старшиной роты в то время был Гречков Иван Петрович, старший мичман, на флоте прослуживший больше, чем я тогда на свете прожил. И все наш командир его в пример ставил: вот он, мол, работник, для блага части себя не жалеет. Я сперва-то не соображал, все понять не мог: как так, мы-то видим, что из основных заслуг Петровича главная – это звание чемпиона казармы по нардам, и то неофициальное. Да и по сроку службы напрягаться ему уж не положено. А потом как-то увидал я одну сценку из нашей веселой флотской жизни, и все понял. Слушайте, карасики.

Кто служить начал не вчера, тот знает, что основная специальность у наших береговых матросиков – копать и носить. Корабелам проще, под ногами палуба, копать нечего, потому там только носят. Кстати, знаете, как один наш морячок, жутко стесняющийся того, что на берегу служит, домой письмо писал? «Дорогие мама и папа, пишет, у меня все хорошо. Плаваем по морям, а еще по волнам. Вчера вышел я на палубу вечером, солнце заходит, красота. Сел я под куст, полюбовался закатом, и обратно в палатку – печку растапливать»! Ну ладно, что-то не туда меня занесло.

Так вот, раз иду, вижу: копают морячки связные, территорию облагораживают. И Гречков тут же, руки в брюки, ценные указания раздает. Вдруг глядь – командир на горизонте! Тут Иван-то Петрович прыг! Как тигр, честное слово, на морячка ближайшего: «Ты, как, стервец, копаешь?! А ну-ка дай лопату. Гляди, вот как надо, вот!», и сам пошел рыть, что твой трактор. Командир взгляд бросил, кивнул одобрительно, и дальше себе проследовал. Гречков, только начальство из виду скрылось, немедленно успокоился и говорит: «Понял, сынок? Ну продолжай», и инструмент морячку возвращает. А вечером, на подведении итогов, заряжает наш кэп получасовую речь, красной нитью в которой проходит тезис о всеобщем лентяйстве, среди которого героически пашет беззаветный труженик по фамилии Гречков, человек и старший мичман. Во как. И доказывай ему после, что в парке сезонное обслуживание, что в стационаре своими силами передатчик времен Петра I в строй ввели, хотя ЗИП к этому раритету еще до революции выпускать перестали. И все с ног от усталости валятся. Нет, труженика командир должен видеть своими глазами, непременно в процессе свершения.

И знаете, я потом навострился, сам проверял. Работает. Но ребята, здесь важно не перестараться…

Артемьич, похоже, собирался продолжить, но взглянул на часы и ловко выколотил золу из трубки:

– Хорош, карасики, обед заканчивается, а дел еще больше, чем с утра было. Пошли строиться.