Адольф Гитлер (Том 1)

Но это были лишь настроения. Они не отвечали его натуре – раскованной, с вывертами и всегда нацеленной на максимум. Он не знает меры, его энергия ставит его всякий раз перед самыми крайними альтернативами; «все в нём толкало к радикальным и тотальным решениям», – такую оценку ему давал ещё друг его юношеских лет; теперь же другой называет его чуть ли не фанатиком, «склонным к безумству и избалованным до безудержности».[369 - Из письма гросс-адмирала фон Тирпица своему зятю Ульриху фон Хасселю, цит. по: Kotze H. v., Krausnick H. Op. cit. S. 26, а также: Kubizek A. Op. cit. S. 203.]

Во всяком случае, время мучительной анонимности прошло, – это Гитлер знает уже точно, – и позади лежит удивительный путь. И любой непредвзятый наблюдатель, объективно оценивая молодого Гитлера, не может не признать этого перелома, как и не увидеть бесцветности и дремотной незначительности тех тридцати лет, которые он оставил позади три года назад. И надо то всего ничего, чтобы эта жизнь казалась составленной из двух несовместимых друг с другом кусков. С необычайной смелостью и хладнокровием вышла она из своего несамостоятельного состояния, и оставалось только преодолеть некоторую тактическую неуверенность и приобрести некоторую сноровку. Все же остальное указывало теперь на огромный и безудержный масштаб, и в любом случае Гитлер бывал на высоте в каждой из уготованных ему ситуаций – его взгляд моментально схватывал людей, интересы, силы, идеи и подчинял их его целям – наращиванию власти.

Недаром его биографы уделяют так много места поиску какого-то особого события, послужившего причиной этого прорыва, и так упорно занимаются старыми представлениями об инкубационных периодах, сумрачной скованности и даже бесовской силе. И всё же вернее было бы сказать, что и сегодня он остаётся все тем же, вчерашним, но дело в том, что теперь он нашёл отрезок коллективной сопряжённости, который упорядочил все неизменно присутствовавшие элементы в новую, формулу личности и сделал из чудака искусителя-демагога, и из «чокнутого» – «гения». Как он явился катализатором масс, который, не добавляя ничего нового, привёл в движение могучие ускорения и кризисные процессы, так и массы катализировали его, они были его созданием, и он – одновременно – их творением. «Я знаю, – сформулирует он позднее, обращаясь к своей публике, это обстоятельство в чуть ли не библейской фразе, – все, чем вы являетесь, это благодаря мне, а все, чем являюсь я, это только благодаря вам одним».[370 - Из выступления 30 января 1936 года, цит. по: Domarus M. Op. cit. S. 570.]

В этом и содержится объяснение той своеобразной застылости, которая почти с самого начала присуща этому явлению. Ведь, действительно, картина мира у Гитлера, как он сам не раз будет повторять, не изменилась с венских дней, ибо её элементы остались теми же, только возбуждающий зов масс зарядил их мощным напряжением. Но сами аффекты, все эти страхи и вожделения, уже не менялись, как не менялся художественный вкус Гитлера; даже его личные пристрастия чуть ли не буквально соотносятся с тем, что зафиксировалось в годы детства и юности: Тристан и мучные блюда, неоклассицизм, юдофобия, Шпицвег или ненасытный аппетит на пирожные с кремом – все это пережило время, и когда он потом как-то скажет, что был в Вене «в духовном отношении недоноском»[371 - Libres propos, S. 212. Цитату в конце главы см.: Rauschning H. Gespraeche, S. 13.], то кое в чём он и останется таковым навсегда. Ни одно событие интеллектуальной или художественной жизни, ни одна книга и ни одна идея наступившего столетия так до него и не дойдут и уж тем более никак не скажутся на нём. И тот, кто сравнит рисунки и тщательнейше выписанные акварели двадцатилетнего рисовальщика почтовых открыток с работами солдата первой мировой войны или, ещё двадцать лет спустя, канцлера, то встретится в них со все тем же впечатлением внезапной застылости, никакой личный опыт, никакой процесс развития тут не отразился, и сам он остаётся неподвижным и окаменевшим, каким был когда-то.

Он умел приспосабливаться и учиться только в методике и тактике. Начиная с лета 1923 года нация была буквально в осаде кризисов и бед. И казалось, что обстоятельства давали самый перспективный шаг тому, кто презирал их, кто бросал вызов не политике, а судьбе и обещал не улучшить ситуацию, а радикально целиком изменить её. «Я гарантирую вам, – так формулировал Гитлер, – что невозможное всегда удаётся. Самое невероятное – это и есть самое верное».

Глава III

Вызов власти

Для меня и для нас все неудачи всегда были не чем иным, как ударами кнута, которые вот тогда-то и гнали нас по-настоящему вперёд.

Адольф Гитлер

Партсъезд в Мюнхене. – Битва за Рур. – Гитлер выходит из игры. – Примат внутренней политики. – Источники финансирования партии. – «Кампфбунд». – Первомайское поражение. – Утрата мужества. – Руководители «Кампфбунда». – Слухи о путче. – Профессия – спасение Германии. – Ревнивые соперники. – Решение организовать путч. – Дилемма и оправдание Гитлера. – Байрейт и Хьюстон Стюарт Чемберлен.