Адонай и Альтея

— Про одиночество? Но это же очевидно, — пожал плечами Саб. — Тебя это пугает, но при этом тебе это нравится. И ты очень охотно идешь туда, ты заметила? «Мой дом», — передразнил он. — Откуда у тебя может быть настоящий дом, причем вот такой, причем в локации? Потому что кто-то прочитал тебя, как раскрытую книжку, заглянул в тебя — и угадал. И предложил тебе то, чего хотело твое подсознание. Место, где ты одна, тебе страшно, но зато оно твоё, и в нём неожиданно спокойно. Ведь это так? Не надо за кого-то бояться, кого-то ждать, в кого-то верить… или не верить. Отрешенная пустота и одиночество. Которое всё равно выигрывает — если сравнивать со страхами, о которых ты говорила. Тебе, в любом случае, лучше, чем тем, которые за дверью. Они еще более несчастны, чем ты. Я прав?

— Весь ужас в том, что да, прав, — кивнула Берта. — И я только что поняла, насколько же ты прав. Ладно, давайте пойдем в другую сторону. Но потом нам всё равно нужно будет вернуться, чтобы проверить хотя бы надпись.

— Согласен, — тут же кивнул Фэб. — Да, Саб, не ожидал я от тебя, честно говоря…

— Не ожидал — чего? — прищурился Саб.

— Такого анализа, — ответил Фэб. — Я в тебе ошибся, прости. Мне казалось, ты проще.

— Как видишь, не проще, — дернул плечом Саб. — Знаешь, на Земле Node мне десятилетиями приходилось общаться с весьма непростыми личностями, и от того, как я сумею воспринять и осмыслить сказанное ими, частенько зависела моя жизнь. Поневоле научишься понимать подобные вещи. Но вот проговаривать… жизнь меня научила ещё и тому, что чаще всего лучше промолчать. Не выдать себя. Ни себя, ни того, что понял.

— Намекаешь на Пятого? Защитник номер три? — догадалась Берта.

— Разумеется, — кивнул Саб. — Заметь, мне он про нож тоже не сказал. И Лину не сказал. И Эри не сказал. Не знаю, чего ты на него так взъелась. Осмыслил что-то — рассказал сразу. Нет?

— И ты туда же, — безнадежно произнесла Берта. — Чёртовы телепаты.

— Я не телепат, — раздраженно ответил Саб. — Но обижать своих без причин не позволю.

— Слушайте, давайте вы потом будете ругаться, — попросил Кир. — Мы так до завтра тут простоим. Направо? Пошли направо. Вот выйдем обратно, и хоть головы друг другу пооткусывайте. И, да, Бертик, я тоже тебя сейчас не понимаю. Ну не сказал, и не сказал, тоже мне, трагедия…

* * *

Первые десять минут шли относительно спокойно, но потом всё чаще и чаще встали встречать на своём пути то, что Фэб, после некоторого колебания, назвал аномалиями. А как ещё это всё можно было назвать? Дождь, редкие фонари, еще более редкие прохожие — и вдруг, прямо по центру дороги, посреди проезжей части, стоит светящийся белым светом куб, с размером граней метра полтора. Или — всё та же улица, грязные, ветхие двери, ведущие в подъезды, и… от этого зрелища все несколько оторопели. Одна из дверей оказалась в изобилии украшена приклеенными к ней осколками зеркал, покрытых сейчас дождевыми каплями, а над дверью имелась аж целая зеркальная же занавеска, кусочки зеркал, приклеенные к длинным нитям, слабо колышущимися под почти неощутимым ветром. Дикость и абсурд, кому и зачем такое могло понадобиться? Кир ради интереса заглянул в подъезд — теплая влажная полутьма, батарея в углу, запахи тоже самые обычные, что-то горелое, что-то жаренное, кошки, суп, табак, прель. Подъезд как подъезд, ничего странного или пугающего. После зеркальной двери стали смотреть по сторонам с большим вниманием, и вскоре заметили, что некоторые проходы между домами затянуты влажно поблескивающими сетками с крупными ячейками, причем в сетках этих были предусмотрены проходы, участки, которые при желании можно было поднять.

— От кого это, интересно? — произнес Кир, подойдя к одной из таких сеток поближе. — Явно чтобы кто-то не пролез, но вот кто?

Ответить ему, разумеется, было некому. Фэб пожал плечами, Берта тоже. Саб нахмурился, но промолчал.

Дальше встретили еще несколько предметов, схожих размером с кубом — сперва на одном из газонов обнаружился светящийся молочно-белым светом шар, потом — они заметили красную пирамиду, установленную на крыше одного из зданий. Пирамида выглядела совершеннейшим абсурдом, диссонансом, который в картину не вписывался абсолютно. Старый, убогий дом, всего в три этажа, мокро поблескивающий кирпич, на стенах трещины, половина окон заколочена, и — светящаяся красным двухметровая пирамида на самом краю крыши.

— Словно ребенок играл, — проговорила вдруг Эри. — И раскидал игрушки тут и там. Кубики, шарики…

— Пирамидки, — продолжил Саб. — Только это должен быть очень большой ребенок, как мне кажется.

— Хм, — Фэб задумался. — Слушайте, а это вписывается в картину. И сетки… манеж, чтобы не заполз туда, куда не нужно?

— Вспомни девчонок, — Кир засмеялся. — Сколько времени Дарью удерживал манеж? Два часа, кажется?

— Нет, два часа — это Вера, — Фэб вздохнул. — Дарья справилась за полтора.

— Ну да, ну да, ваша дочь круче, — съязвил Кир. — Конечно.

— Эй, они обе ваши, — напомнила Берта. — А точнее сказать, мои. Но суть вы ухватили верно: активного ребенка долго в манеже не удержишь. Что есть, то есть.