Адонис. Французская поэзия XV–XIX вв.

Делил я ложе с дамою прелестной:
Лобзала и вертелась, как юла,
И шею мне руками обвила,
Как оплетает плющ утес отвесный.

От наслаждений в нашей схватке тесной

Мне показалось, что она спала,
Похолодела, и тогда со зла
Я речью укорил ее нелестной:

«Мадам, вы спите? Иль неведом вам

Жар чувственный, что так присущ страстям?»
И та, метнувши взгляд почти порочный,

Сказала: «Нет, готова клясться в том,

Что не спала, но от таких истом
Жива ль, мертва ли, я не знаю точно».

Одной даме, игравшей на лютне сидя на коленях дружка

Одна красотка, сев мне на колени,
Вкусить давала сладостных наук,
От лютни не отнявши цепких рук;
Я юбку ей задрал без промедлений.

Любовь зажглась от пыла и томлений,

Огнем проникла в наши души вдруг;
Я разомлел от этих страстных мук,
Сдалась моя Цирцея томной лени.

«Что, – говорю, – бездействуют персты?

Играть на лютне утомилась ты,
Где прежние аккорды с их синкопой?»

Она в ответ: «Желанный, слов не трать,

Игру не могут пальцы продолжать
В то время как ее веду я попой».

«В тот месяц, для любви столь подходящий…»

В тот месяц, для любви столь подходящий,
Мы с дамою моей укрылись в лес,
Чтоб там под сенью благостных древес
Вкусить плоды любви, сердца томящей.

От нег она сомлела в этой чаще,

И тут во мне учтивый пыл воскрес,
К лицу я с поцелуями полез
И так почтил стихами очи спящей:

– О пламенники, факелы Любви,

Коль вы чрез веки белые свои
Способны молнии метать потоком,

Почто теперь страдать ваш должен свет?

Я с солнцем вас сравню, с небесным оком,
Для коего преград и в тучах нет.

Ревность