Адов Пламень

– Возьми, – проговорил он уже обычным своим голосом, вложил Ангусу в левую руку горячую металлическую пластинку и заставил его сжать кулак. Острые края врезались в ладонь, гвардеец поморщился. – Сильнее, – приказал Грызь и сам сдавил руку капитана гвардии. Боль стала еще сильнее, металл словно въедался в кожу… и нагревался, прижигая рану.

– Достаточно, – заметила наконец Адрея. – Посмотри.

В центре ладони Ангуса сиял металлический овал размером с венецианский цехин. Ночью, в слабых звездных лучах, он казался серебристым. Гвардеец несколько раз сжал и разжал кулак; металл не отставал от кожи, он был теперь един с нею, оставаясь, однако, металлом. Боль не исчезла, но стала настолько слабой, что ее можно было вовсе не замечать.

– А теперь – дверь, – произнесла Марга, и снова закашлялась. – Не надо, Пепин… – остановила она лекаря, – мне уже все равно… не помочь.

Неподалеку от домика Пепина валялось несколько валунов, оставленных тут, судя по всему, еще древним ледником, когда тот отступал на север. Марга уверенно ткнула пальцев в один из камней.

– Приложи…

Ангус пожал плечами, но к этому моменту он уже был готов поверить во все что угодно. И коснулся левой ладонью шершавого камня; не толкнул, просто коснулся. Глыба в полтора человеческих роста послушно откатилась в сторону, открывая отверстие, что даже в ночи зияло потусторонней чернотой. Ширина колодца была локтя в четыре, но не виднелось и намека на ступени или упоры.

– ВНИЗ, – молвила ведьма. – Выводите всех, кроме одного.

– Кого?

– Узнаете на месте. И – удачи!

– Удачи! – согласно отозвались три голоса.

Капитан еще раз взглянул вниз, еще раз пожал плечами, поправил топор и подвешенный за спину щит – и сиганул вниз, как будто прыгал «солдатиком» в глубокое озеро. Алан проверил, надежно ли укреплены на перевязи арбалет и колчан, не выпадет ли из ножен тесак – и последовал за ним.

Когда мир сходит с ума, для борьбы с ним нужны безумцы…

…Такие же безумцы, каким был сам Тристан из Лионесс, который буквально ломился сквозь закованные в металл ряды саксонской пехоты, небрежно отбрасывая могучих воинов, что осыпали его ударами боевых топоров и палиц, отбрасывая их – и прорубая себе дорогу к знамени с белым драконом… безумец, который разил наповал и не помышлял о защите, хотя доспехи его пробиты в десяти местах, а из десяти ран сочится кровь… безумец, который смел великанов-телохранителей Хенгиста и Хорсы, братьев-королей, и двумя ударами меча оставил саксонский трон – пустым… безумец, преследуемый по пятам старым королем Ормом, которого даже враги уважительно зовут «старым драконом», – и вместо того, чтобы отступать, заманивая Орма к Вьенне, где уже собирается армия Пендрагона, – он искал место для достойной встречи… безумец, который нашел такое место, как раз здесь, на берегу Мозеля, рядом с пещерным капищем, где жила девчонка, что возомнила себя могущественной ведьмой…

Врут легенды, врут! не Изельде Белорукой звали ту, что полюбила Тристана, не надеясь, не осмеливаясь надеяться на ответное чувство!.. Но разве этим поэтам да сказителям что докажешь, коли у них «Тристан» иначе как с «Изельде» не рифмуется, не сходится… а он и не смог сойтись с нею, не смог или не захотел – теперь неважно, теперь она одна знает, как сошлись дружина Орма и смертельно раненный старым драконом Тристан из Лионесс… знает, но не расскажет, потому что людям нужны легенды, а не правда, в которую поверить куда сложнее, чем в любую сказку… потому что это – принадлежит ей!..