Адрес командировки - тюрьма

— Вы с генералом мне это уже докладывали, — поморщился Грибачев. — И приводили бойца, настоящего героя, который согласился испортить себе кожу ради выполнения задания Родины. Это образцовый парень, такими надо гордиться! Но ведь он исполнитель. И добьется успеха только тогда, когда им умело руководят. А вы руководители. И где же результаты вашей работы?

— Результаты будут в ближайшее время, товарищ Генеральный секретарь! — с максимальной убежденностью, на которую был способен, отчеканил Рябинченко.

— Так точно, в ближайшее время! — эхом повторил Вострецов.

— Э-э-э…

Скрипучий звук, напоминающий скрежет заржавевших дверных петель, издала мумия Сумова. Грибачев снял очки, лицо его выразило внимание и заинтересованность.

— Да, да, Михаил Андреевич, вы хотите что-то сказать?

Секретарь по идеологии не изменил выражения лица и не повернул голову.

— Партия доверила вам защиту народа от происков внутренних и внешних врагов. — Бесцветный скрипучий голос был настолько тихим, что разобрать слова удавалось с трудом. — Если вы не справляетесь с этой задачей, партия откажет вам в доверии. Это все, идите.

То ли от замогильного голоса, то ли от реальности угрозы по спине Рябинченко пробежали мурашки.

— Идите! — кивнул Грибачев, вновь надевая очки.

Рябинченко повернулся через правое плечо, а генерал Вострецов пятился до самой двери.

Когда они оказались в приемной, к председателю вернулась обычная властность и уверенность в себе.

— Три недели! — не глядя на Вострецова, процедил он. — Не будет результата — положишь партбилет и пойдешь на улицу! Свободен!

Когда за Рябинченко закрылась дверь, Вострецов повернулся к ожидающему указаний Петрунову.

— Две недели сроку! — рявкнул генерал. — Провалишь операцию — пеняй на себя!

— Есть! — ответил подполковник.

* * *

— Слышь, Яков Семенович, а откуда ты Перепела-то знаешь? — поинтересовался Расписной.

Шнитман ненадолго задумался, потом махнул рукой:

— А-а-а! Какие тут государственные тайны! Тем более что тебе, Володенька, я полностью доверяюсь…

В тускло освещенной камере заканчивался очередной день. Зубач дулся с Драным в карты, Хорек, Груша и Скелет с интересом наблюдали за ними. Игра шла на отжимания, Драный раз за разом проигрывал и обреченно упирался в пол дрожащими руками.

— Раз! Два! Три! — азартно орали несколько глоток. — Давай, давай, только не перни! Нет, ты грудью Доставай! Не филонь, зараза!

Груша, пыхтя, сосредоточенно шлифовал о пол сантиметровый кусок зубной щетки. Накануне Челюсть разрекламировал "спутники"[64] и пообещал безболезненно вставить их каждому желающему. Желающим оказался Груша, теперь он тщательно готовил заготовку для будущего предмета мужской гордости.

— Вот так пойдет? — Груша протянул своему наставнику похожий на фасолину кусок пластмассы.

— Если у тебя конец как локоть — пойдет… А то поменьше сделай, чтоб кожу не натягивала. Лучше "виноградную гроздь" замастырим — штуки две всадим или три, как у меня. За тобой бабы табуном бегать будут!

— Не, три много, — засомневался Груша. О том, что в ближайшие пять лет он вообще не увидит ни одной бабы, будущий герой-любовник, очевидно, не думал.

— Так вот, Володя, — продолжил Шнитман. — У нас от блатных вечно проблемы были. Знаешь, как злые люди говорят: торгаши деньгами напиханы! То квартиру у кого обворуют, то магазин… Куда пожаловаться? В милицию нельзя — внимание к себе зачем привлекать? Сразу вопросы: на какие деньги все это золото, хрустали, магнитофоны… А я подумал, подумал: у воров-то тоже начальство есть! А Сеня от меня через улицу жил, я про него слыхивал, он про меня. Ну и пошел к нему… Маслица взял, колбаски хорошей, конфет, пару бутылочек коньяку… Поговорили по-людски и договорились так: я ему продукты подкидываю, деньжат, а он и меня, и мои магазины охраняет…

— Как так? — притворно удивился Вольф. — Западло это. Вор воровать должен, а не с рук кормиться!

— Может, и западло, — кивнул Яков Семенович. — Только с тех пор проблем у нас не стало. Больше того: еду в Ялту на отдых, деньги при себе везу немалые, а в коридоре два корешка Сениных курят да за порядком приглядывают. А рожи у них, я тебе скажу, еще те! Пьяные, хулиганы, шантрапа всякая — мимо моего купе пулей пролетали! И деньги в сохранности, и за себя я спокоен. Ну, за это, конечно, отдельно доплачивал…

Шнитман печально улыбнулся.

— Знаешь, Володя, у меня много солидных знакомых было — и из торга, и из жилконторы, даже из ОБХСС, начальник телефонной станции в гости ходил… Но когда я подружился с Сеней, мне стало гораздо спокойней жить! Потому что он мог то, чего не могли другие… Для него запретов не было!

— Прям-таки! — усмехнулся Вольф. — И ментов он не боялся?

— Боялся, — согласился Шнитман. — Как не бояться, если их сила! Вскоре присел Сеня на четыре года. Дурак бы про него забыл, а я — нет. Мамашку нашел и стал каждый месяц ей по сотне переводить! И дружба промеж нами окончательно укрепилась! Ведь На воле Сеня или в тюрьме — неважно, он отовсюду помочь может…

— Гля, ты чего! — возмущенно завопил Драный. — Я себе жилы рвал, а он фуфло гонит!