Адрес командировки - тюрьма

Сустав противоестественно выгнулся, связки затрещали.

— Пусти… Сломаешь…

Бритва неслышно звякнула о бетон, Скелет поспешно схватил ее и отскочил в сторону.

— Вот так. Пошел!

Деваться было некуда. Чтобы ослабить боль, Резаный привстал на носки и послушно семенил туда, где его ждал готовый к разбору блаткомитет. Но похоже было, что настроение у первого стола переменилось.

— Гля, — забыв про запрет, присвистнул Груша, и ему никто не сделал замечания. Застыл, неестественно вытаращив глаза, Скелет.

С явной оторопью смотрели Катала и Микула. Смотрели не на Резаного, а на Расписного, будто он являлся виновником предстоящей разборки. А Зубач криво улыбался нехорошей, понимающей улыбкой.

Волк понял, что упорол косяк. И тут же сообразил — какой.

— Гля, братва, где это он таким финтам научился?! — обвиняющим тоном задал вопрос Груша. Он обращался к камере, и ее ответ мог вмиг бесповоротно определить дальнейшую судьбу Расписного. Если этот ответ не опередить…

— У ментов, где же еще! — сквозь зубы процедил расписной, выпустил Резаного из захвата и толкнул вперед, прямо к Микуле. — Мы с пацанами в Аксайской КПЗ три месяца тренировались. Клевый приемчик, он мне не раз помог.

— Чему ты еще у ментов выучился? — медленно спросил Зубач, не переставая улыбаться.

— А вот гляди! — Не поворачивая головы, Расписной растопыренной ладонью наугад ударил Грушу. Раздался громкий хлопок, Груша пошатнулся и резко присел, двумя руками схватившись за ухо.

— За что?! — крикнул он. — Ты мне перепонку пробил! За что?

— Не знаешь?! — Ударом ноги Расписной опрокинул Грушу на спину. — А отвечать за базар надо?!

— Да что я сказал?

— Вот что! И вот! И вот! — Расписной остервенело бил лежащего ногами, лицо его превратилось в страшную оскаленную маску. Груша дергался всем телом и утробно стонал. Но это был урок не столько Груше, сколько всем остальным. — Что еще тебе показать? — спросил Расписной, наступив Груше на горло и пристально глядя Зубачу в глаза. — Показать, как шеи ломают?

— Ты не борзей! — Зубач наконец согнал с лица улыбку. — В дому по людским законам живут! Ты чего беспредел творишь?

— А по закону честного фраера[58] ментом называть можно? Да за это на пику сажают! Щас я ему башку сверну, и любая сходка скажет, что я прав!

Груша пытался протестовать, но из перекошенного рта вырывался лишь сдавленный хрип.

— Тебя еще за честного фраера никто не признал! — пробурчал Зубач и отвел взгляд. — И ментом тут никого не называли. Отпусти его, потом разбор проведем. Сейчас речь об этой рыбе!

Он повернулся к Резаному. Остальные арестанты, молча наблюдавшие за развитием событий, с готовностью переключились на предполагаемую жертву. Расписной убрал ногу, Груша надсадно закашлялся, жадно хватая воздух, и быстро отполз в сторону.

— Давай для начала рассчитайся за спор, — сказал Микула потерявшему свою наглость Резаному.

— Где мой стольник? — Катала протянул руку, требовательно шевеля пальцами.

— Я… Я завтра отдам. — Новичок смотрел в сторону и бледнел на глазах.

— А, так ты фуфломет! — презрительно протянул Катала и безнадежно махнул рукой. — А мы с тобой как с честнягой…

— Со спором все ясно, — подвел итог Микула. — А что ты вчера мне сказал? Новичок молчал.

— Ты мне сказал, что на "четверке" зону топтал. А оказалось — это фуфло! Резаный громко сглотнул.

— Ты мне сказал, что Пинтос тебя знает? — продолжал Микула. — И это фуфло! Что ты теперь скажешь? Как перед людьми объяснишься?

— Ну чего особенного… На "четверке", на "шестерке"… Какая разница, они почти рядом… — неубедительно пробубнил Резаный. — А Пинтос просто забыл. Я же не по его уровню прохожу. Парились неделю вместе на пересылке, думал, он помнит…

— Честный бродяга зоны не путает, ему скрывать нечего! — вмешался Зубач.

— Погоди! — оборвал его Микула и снова обратился к Резаному: — Ты мне еще много фуфла прогнал! Что за гоп-стоп чалился обе ходки… И на плече тигр выколот! А откуда тогда наколка бакланская? Она постарее, вон выцвела уже…

— С пьяни накололи… Еще по воле — молодой был, дурной…

— Да? А над губой что за шрамик?

— Где? А-а-а… — Резаный потрогал лицо. — Махался со зверями, гвоздем ткнули…

— А может, ты что-то выводил? — снова заулыбался своей изобличающей улыбкой Зубач. — Может, там у тебя точка была вафлерская?

— Ах ты, сука!

Резаный стремительно бросился вперед, но калмык упал ему под ноги, и пудовый кулак не дотянулся до улыбки Зубача. Туша здоровяка второй раз грохнулась на пол, и тут же на него со всех сторон обрушился град ударов. Зубач, Микула и Катала с остервенением впечатывали каблуки в прогибающиеся ребра. Резаный попытался подняться, но Скелет запрыгнул сверху и принялся подпрыгивать, будто танцевал чечетку. Калмык, сбросив грубый ботинок, молотил по неровно остриженному затылку, словно заколачивал гвозди тяжелым молотком.

Еще несколько человек толпились вокруг, явно желая принять участие в расправе, но не могли подступиться к жертве.