Адриано

Алессандра останавливается, тормозя из-за моей остановки, и смотрит на меня комично расширенными глазами.

— Как ты… почему ты… — заикаясь, говорю я.

Она насмешливо произносит.

— Не ты одна здесь такая наблюдательная. Я вижу, как он на тебя смотрит.

Часть меня думает, что он просто увлекся моментом… потому что секс так хорош…

И что он, вероятно, ведет себя так со всеми женщинами, с которыми встречается.

Я пытаюсь выразить свои опасения словами.

— Он не…

— Гуляка? Нет. Валентино — да, он слишком красив для своего блага. Но не Адриано. Может быть, когда-то давно, до того, как я его узнала… но с тех пор, как полгода назад умер его отец, они в основном заняты тем, что пытаются удержать бизнес на плаву.

Его отец.

Я вспоминаю, что он сказал мне в примерочной магазина…

Секрет, который он открыл…

Тот, который расколол мое сердце.

Оглядываясь назад, можно сказать, что именно в тот момент мои эмоции переходят от простого вожделения…

К влюбленности.

— Значит, больше никого нет? — с надеждой спрашиваю я.

Адриано уже сказал мне вчера вечером в ресторане, что у него никогда не было постоянной девушки.

Но было бы приятно услышать подтверждение от кого-то еще.

Алессандра качает головой.

— Насколько я знаю, в его жизни не было никого по крайней мере полгода. И никогда ничего серьезного.

Она делает паузу, а затем добавляет.

— … до тебя.

Затем она снова усмехается.

— Поверь мне, ты превратила его из — как звали американскую куклу, живущую в мусорном баке? Ту, что в детской передаче?

— Оскар-ворчун?

— Да! Ты превратила Адриано из Оскара-ворчуна в — не знаю, стал ли он уже прекрасным принцем, но он определенно в пути.

— Очень сердитый прекрасный принц, — язвительно говорю я.

Алессандра смеется.

— Самый сердитый!

Глава 64

Адриано

Мы с Дарио прогуливаемся в сторону садов, чтобы найти Бьянку и Алессандру.

— Ты хорошо поработал во Флоренции, — говорит он. — Очень хорошо. Не только в поисках Леттьери, но и как саро. Я разговаривал с твоими людьми, когда они вернулись. Они все хвалили тебя: то, как ты отдавал приказы, твоя забота об их безопасности, готовность пойти на любой риск по твоему приказу. Я был очень впечатлен.

— Спасибо, — отвечаю я и чувствую тепло от гордости в груди. Я хорошо поработал. Черт возьми, семья была бы в гораздо большей опасности, если бы я не обнаружил существование этого персонажа Меццасальма.

И мне приятно сознавать, что подчиненные меня уважают.

Однако слова Дарио кажутся мне прелюдией перед тем, как он скажет главное.

— … но? — спрашиваю я.

Дарио слегка улыбается.

— Я как-то читал, что если ты говоришь «но», то это сводит на нет все, что было до этого. Так что никаких «но». Однако есть «и».

— Хорошо — «и»? — кисло спрашиваю я.

— Ты отлично справился с заданием во Флоренции… и в будущем мне нужно, чтобы ты соблюдал субординацию.

Я стону.

— Речь идет о Никколо, не так ли?

— Конечно.

— Что, он жаловался на меня? — сердито спрашиваю я.

— Нет. Он не сказал ни слова. Да и не нужно было — ведь я был свидетелем этого воочию.

— Он думает, что может мной командовать, что я должен делать все, что он скажет…

— Потому что он может, а ты должен. Он мой консильери — моя правая рука. Ты это знаешь.

— Да, но…

— Нет никаких «но». Сейчас не старые времена. Мы не можем просто делать то, что хотим, будучи уверенными, что кто-то другой управляет шоу. Теперь им управляем мы. Все лежит на наших плечах. Мы не можем ссориться, как в детстве, потому что каждое решение — это потенциально жизнь или смерть. И никто нас больше не поддержит… кроме друг друга.

Я молчу, потому что ответить нечего.

Дарио прав.

Но это не значит, что мне это нравится.

Когда я ничего не отвечаю, Дарио продолжает.

— Я назначил тебя саро, потому что твои сильные стороны соответствуют этой роли. Твоя храбрость, умение сражаться, готовность поставить все на кон, ясная голова в пылу сражения. А Никколо — консильери, потому что у него другие достоинства. Он играет в долгую игру. Он продумывает схемы, которые не видны остальным. Он стратег.

— Так что же, я должен просто кланяться, шаркать ножкой и делать все, что он скажет?

Дарио раздраженно вздыхает.

— Дело не в том, что ты не можешь возразить. Я хочу, чтобы ты всегда высказывал свое мнение. Но мне нужно, чтобы ты делал это с уважением. Если бы ты был саро, работающим на другую семью, с которой не связан кровным родством, ты бы обращался к их консильери так, как ты обращаешься к Никколо?

Он прав.

Если бы я устроил в другой семье такое же дерьмо, как в нашей, это означало бы быстрое понижение в должности.

Может быть, даже пулю в затылок, чтобы всем остальным неповадно было.

— … нет, — признаю я.

— Проблема в том, что ты обращаешься с Никколо так, будто он твой младший брат, который командует тобой, а не консильери твоего Дона.

Дарио прав. Он всегда был старшим, и я всегда уважал его. Большую часть своей жизни я хотел быть на его месте.

Но я не там. И смирился с этим.

Но Никколо…

Я все еще вижу в нем раздражающего семилетнего ребенка, который отвечал «НА САМОМ ДЕЛЕ…» всякий раз, когда я что-то говорил.