Адская училка

Через несколько секунд Миха уже скачет по кухне, гремит ящиками, хлопает створками буфета. В его руках эмалированная кастрюля. В кастрюле громыхает столовая и поварская утварь всех размеров и калибров, от мельхиоровой лопатки для масла, до огромного зазубренного поварского тесака. Миха трясётся, дрожит, задаётся вопросом «как жить-то дальше?» – и бежит в прихожую, держа кастрюлю перед собой.

Хозяйка дома уже там. Стоит перед дверью, прильнув к глазку. Вместо строгого официального наряда – на ней знакомый спортивным костюм. На рукавах темнеют неотстиранные пятна. Сомов вздрагивает. Кровь или мозги! В этом костюме она потрошила громил на заводе! Это боевой прикид Ноны Викторовны!

Училка хватает кастрюлю. Раскладывает ножи на стойке для обуви. Накрывает какими-то шмотками. Затем обращается к ученику.

– Сомов, чего бы ты не увидел, что бы не случилось – не поддавайся панике. Просто слушай мой голос. И выполняй то, что я говорю. Надо управиться как можно быстрее – после обеда здесь будет врач! Всё это очень некстати! Совершенно не вовремя!!!

Нона Викторовна раздраженно качает головой. Собирает волосы в пучок, связывает их резинкой.

– Так, Сомов. Иди в конец коридора. Просто стой там. Я открою дверь – и беспардонная сволочь сразу на тебя кинется. А я зайду со спины.

– В смысле, кинется? При всём уважении, а есть другой план?!

– Делай, что говорю! Сейчас не время для глупостей! Сомов!!! Немедленно стань где я сказала!!!

– Окей, окей, уже иду… погодите, дайте мне что-нибудь…

Миха на негнущихся ногах шагает к обувной стойке. Хватает нож. Нона Викторовна похлопывает ученика по плечу. В её голосе звучит одобрение.

– Молодец, Сомов. Аккуратно, не порежься. Займи своё место. И ничего не бойся.

Дама в спортивном костюме прижимается к стене возле входа. В её руке блестит массивный поварской нож. Берется за затертую ручку из желтого металла. И замирает. Боясь дышать и смотреть на дверь, замирает и Сомов.

С улицы слышны неразборчивые крики цыганки. Гостья взывает к Иисусу. Вопит о справедливости. Крайне негативно характеризует моральные качества Ноны Викторовны. Щедро осыпает хозяйку купеческого дома отборной матерной бранью. Через пару минут сквозь ругань и визг пробивается лязг калитки.

Нона Викторовна ждёт именно этого момента. Она подмигивает своему юному воздыхателю – и распахивает дверь.

***

В дверях показывается силуэт в косынке и пёстром платье. На смуглом лице выделяются глаза, белки скрыты под сеткой лопнувших сосудов. Кожа изрезана глубокими морщинами.

Горбясь и тряся целлофановым кульком, цыганка лезет в дом. И тут же замечает бледного как полотно Михаила Сомова. Осторожно, неторопливо, словно боясь спугнуть добычу, цыганка идёт к школяру, протянув открытую ладонь. Её рот постоянно двигается – оттуда, вместе с потоками слюны и блеском золотых зубов, лезет монотонная гипнотизирующая мантра.

– Ай, молодой, ай, красивый, не бойся, мальчик, дай я тебе погадаю, иди сюда, золотой, ай, милый, вижу, большая любовь тебе суждена, ай, молодой, золотой, эште, эште, дай тетя Петша тебе погадает, дай погадаю, молодой, красивый, эште-эште, мэре-мэхмэр, не бойся, мой золотой, ясно вижу, счастье тебя ждёт, мэре-эште…

Цыганка бормочет, шуршит кульком, пялится прямо в глаза. Слова сливаются в неразличимый гул. Сомов чувствует, как пол уходит из-под ног. Его накрывает приступ странного головокружения. Платье цыганки превращается в набор ярких пятен. Коридор начинает вращаться, словно картинка в калейдоскопе. Миха пятится, держится за стену, пытается не грохнуться. Трясёт головой, изо всех сил зажмуривается, пытаясь не поддаться наваждению.

Поток заклинаний прерывается оглушительным визгом, воплем боли и негодования!

Секунда – и визг переходит в шипение и громкое бульканье!

Морок моментально развеивается. Позади сгорбленной фигуры вырастает силуэт в спортивном костюме. Из шеи цыганки вылетает петля алой жижи. Следом, из расползающегося в стороны горла, выходит широкое лезвие кухонного ножа.

Нона Викторовна держит гостью за волосы. И, не отворачиваясь от летящих в лицо кровавых брызг, методично отрезает ей голову. Пилит трахею. Рассекает жилы. Вращает ножом, огибает лезвием хребет, словно мастер-обвальщик на скотобойне. Кровь хлещет как из брандспойта, раскрашивает пол, стены, потолок, Нону Викторовну, Сомова – и даже сам воздух наполняется багровым туманом.

Миха прижимает к губам ладонь. Борется с позывами к тошноте. Пытается не смотреть на дикую сцену. Однако, чаша с кошмарами лишь наклонилась. Её ещё предстоит испить.

***

Раздаётся влажный, мясистый хруст!

Волосы остаются в кулаке Ноны Викторовны вместе со скальпом!

Цыганка с ножом в шее рвётся вперед. Рвётся к школяру. Наполовину отрубленная голова раскачивается над кровавым фонтаном. Лишенный кожи череп мотается из стороны в сторону, словно помпон на детской шапке.

У Сома остаётся один лишь вариант – одновременно и блевануть, и обделаться. Но он ничего не успевает. Инстинктивно пятится, падает, отползает на заднице. Рассеяно наблюдает, как неестественно толстые жёлтые ногти летят ему прямо в лицо.