Адские гончие

Лицо девушки расплылось, потеряв чёткие очертания, затем оно трансформировалось, превратившись в суровое лицо пожилой женщины, покрылось морщинами, волосы поседели.

– Мама! – задыхаясь, прошептал главарь.

Приподнявшись со стула и нависая над ним, старуха закричала резким пронзительным голосом, похожим на крик чайки.

– Быстро отвечай на вопросы, паршивец!

– Да мамочка, конечно мамочка! Только не бей меня! – торопливо запричитал одноглазый.

Через несколько минут, когда Мэлюзина накинула на голову капюшон и вышла прочь, главарь, наконец, смог перевести дыхание. Почти в ту же секунду он ощутил резкую боль в груди. Опустив взгляд, он увидел зияющее отверстие, развороченное разрывной пулей в собственной грудной клетке.

– Не может быть! – успел прошептать он, прежде чем кровь пошла у него через горло и нос, в глазах его помутилось, и он упал на стол мёртвым безжизненным куском ещё недавно живой плоти.

Мэлюзина шла долго, дорога назад показалась ей бесконечной. Сквозь зелёную листву деревьев пробивались яркие солнечные лучи, ослеплявшие её, слабость в ногах нарастала с каждым шагом. Перед глазами её уже плыли цветные круги. « Я стала очень слабой! Мне очень плохо! Спаси меня, Като!» – эти мысли беспорядочно метались в её голове. В этот момент она увидела фигуру мужчины стремительно приближавшуюся к ней.

– Като! – прошептала она и без сознания упала на его руки.

Когда Мэлюзина пришла в себя, она уже лежала в своей постели, через сдвинутые в сторону перегородки светило яркое Солнце. Напротив неё сидел Като и смотрел на неё так, как он всегда смотрел на неё.

– Как твоя рана? – спросила она встревожено.

Като пожал плечами.

– Я в порядке.

– Като, я забрала у них наши деньги.

Он молчал.

– Я убила их всех.

– Я знаю.

– Ты злишься на меня? – Мэлюзина взяла его за руку.

– Мэл, пока ты сдерживаешь меня, я остаюсь слабым! Я не могу защитить не только тебя, но даже себя самого! Это и тебя делает слабее! Я просто обуза для тебя! – он опустил голову.

– Если я перестану делать это, ты превратишься в животное! Я этого не хочу!

– Что с того?! Тогда я хотя бы был бы способен защитить тебя и Такеши! Даже если бы я стал псом, я всё равно лежал бы у твоих ног! – с горечью проговорил Като.

– Като, мне не нужен пёс! Мне нужен мой муж!

– Да я знаю, – тихо отвечал Като.

– Я принесу тебе еды! – он поднялся на ноги и потому как он встал, Мэлюзина поняла, как ему больно. Она представила как он, истекая кровью, нёс её на руках несколько километров и глаза её наполнились слезами.

– Като! – он остановился.

– Я поем и займусь тобой! – сказала она, с такой нежностью, что он невольно посмотрел ей в глаза.

– Ты опять меня подлатаешь! – проговорил он с горькой усмешкой.

– Я люблю тебя, Като!

– Я тоже люблю, тебя Мэл! – со вздохом сказал он и вышел.

– Дурак! Какой же ты, в сущности, ребёнок! Я так сильно люблю тебя! – прошептала Мэлюзина и кулачки её сжались, так, что стало больно суставам.

* * * * * * * * * *

Это было плохое решение, и она прекрасно осознавала это. Мари как-то обмолвилась: «Узнав его получше, я поняла, почему он так много для тебя значит! Он умён, добр и заботлив! Он как тот отец, о котором я всегда мечтала! В любом случае он единственный мужчина прикосновения, которого, я могла бы выдержать!» Роксана также видела, как её муж смотрит на Мари, хотя и не могла трактовать этот взгляд однозначно. Она поняла, что за эти несколько месяцев, что Мартин и Мари были вместе, они сблизились друг с другом. И тогда она приняла это решение, хотя и знала, что ей будет больно. «Разве я могу, конкурировать с ней? Она моложе и гораздо красивее!» – думала Роксана. «Глупо пытаться ограничивать его!». В первый раз, когда они обе разделись перед ним, её вдруг захлестнула такая волна бешеной ревности, что она начала кричать, чтобы он не смел, смотреть на Мари.

– Ты можешь её трогать, можешь её трахать! Но смотри только на меня! – кричала она. И Мартин послушался её, всё время не отводя от неё влюблённого взгляда, и в тоже время Роксана, никогда ещё не возбуждалась так сильно. В ту ночь они впервые овладели ею вдвоём, и, ощущая себя заполненной с двух сторон, ощущая пальцы Мари в себе, которые расширяли её отверстие, проникали внутрь, вращались глубоко внутри, она дошла до состояния почти помешательства. Слюна текла из уголка её рта, слёзы лились по щекам, она стала мокрой и скользкой от собственной влаги и пота.

– Прости меня, Мартин! – полубезумно шептала Роксана, извиваясь между ним и Мари.

– Я люблю тебя, Роксана! – стонал он.

Она кончила три или четыре раза и лежала абсолютно обессиленная, мокрая снаружи и внутри, текущая, ощущая свой развратный, сладковатый запах. Глаза её подёрнула пелена, как в тумане она видела, как Мартин схватил за руку попытавшуюся уйти Мари и швырнул её обратно на кровать рядом с ней.

– Становись на четвереньки! – грубо приказал Иден.

– Если ты считаешь себя мужчиной, то я и трахну тебя так, как трахают мужчин!