Адские ныряльщики

Незадолго до этого прыжка он хотел попросить о переводе в полицию, чтобы проводить больше времени с семьей. Обычно хеллдайверы совершали прыжки на поверхность до тех пор, пока удача не отворачивалась от них. Но если Уивер умрет, вместе с ним исчезнет и его опыт. Он занимался этим всю жизнь… Тратил время, исполнял свой долг. Вот о чем он собирался сказать капитану Уиллису.

В груде горящих обломков прогремел взрыв – мучительное напоминание о том, что теперь ничто не имеет значения. Яркая вспышка на миг ослепила Уивера, и он закрыл глаза, чтобы на несколько секунд забыть этот кошмар и вспомнить близких.

Кайла и Касси предстали перед ним как живые. Девочки сидели на полу в гостиной крохотной квартирки, на их веснушчатые лица падали отблески свечей, которые горели на торте в честь дня рождения Дженнифер.

Снов прогремел взрыв, но Уивер даже не открыл глаза, стараясь как можно дольше оставаться в небе с женой и детьми. Несколько минут спустя он уже едва замечал пылающий корабль.

– С днем рождения, моя красавица, – услышал он в голове собственный голос и увидел, как жена повернулась и улыбнулась той потрясающей улыбкой, в которую он влюбился двадцать лет назад.

Он помнил, что она тогда сказала:

– Иди сюда, помоги мне задуть свечи.

Уивер подошел к столу и обнял дочерей. Дженнифер слегка подула, нахмурилась, затем посмотрела на Кайлу и Касси.

– Девочки, ну-ка помогайте!

Дочери склонились над тортом и дунули изо всех сил. Уивер вспомнил, как улыбался и каким странным ему все это тогда казалось.

Кайла и Касси засмеялись и подняли на него глаза. Но теперь что-то изменилось. С тортом в его воспоминаниях явно было не все в порядке. Свечи вспыхнули так ярко, что никто не смог бы их задуть, воск потек на ванильную глазурь. Улыбка Дженнифер исчезла, ее щеки плавились, как тот же воск, с подбородка стала отваливаться кожа.

Радостное воспоминание превратилось в кошмар. Уивер хотел открыть глаза, остановить все это, но тогда его глазам предстанет ужас реальности, в которой он лишился и дома, и семьи. И избежать этого было нельзя.

По щекам катились слезы, он в ужасе смотрел, как плавились лица его дочерей, как кожа отделялась от костей. Пламя охватило одежду девочек, они упали на землю. Вопль сирены вышвырнул их горевшие тела из головы Уивера, и он наконец открыл глаза.

– Нет! – закричал он. – Нет!

Ловя ртом воздух, Уивер одной рукой схватился за броню на груди, другой оттолкнулся от земли. Вдали вокруг обугленных останков мерцали красные точки.

– Боже… – прошептал Уивер. – О боже, как же я…

Слова застряли в горле, его отвлекло какое-то движение в небе. Из облаков вниз ринулся какой-то силуэт, пронесся над полем, усеянным янтарными угольками, и исчез в клубах дыма.

Уивер потянулся за биноклем, думая, что он, наверное, сошел с ума. Вытащил его из куртки и впервые навел на обломки. Повсюду тлели угли, валялись куски металла, большие и маленькие… Он увидел дымящиеся тела, и у него перехватило дыхание.

– Мои девочки, – прошептал он. – Мои прекрасные, маленькие девочки…

Ему хотелось отшвырнуть бинокль и закричать, но в этот момент над обломками опять мелькнула тень. Он проследил за темным силуэтом до самого края поля, где тот опустился на землю. В чреве «Ареса» раздался еще один взрыв, над руинами корабля прокатилась волна яркого света.

Уивер прикрыл рукой шлем, а когда ослепительный свет стал меркнуть, поднес бинокль к щитку и оглядел поле. Над угольками стояла сирена, но уже другая. За спиной у нее виднелись кожистые крылья. Чудовище опустилось на четвереньки, выгнуло спину, его шипастый позвоночник будто разошелся по шву и втянул в себя крылья – как будто рот, полный зубов, сомкнулся над куском пищи. Монстр завизжал, и с неба в ответ грянула какофония воплей.

Несколько секунд спустя над полем и обгоревшими телами кружила целая стая. Уивер, пошатываясь, подошел к краю скалы. Реальность обрушилась на него сильнее, чем порыв бокового ветра во время дайва. Твари собирались полакомиться мертвечиной. Они ждали, когда погаснет огонь, чтобы сожрать обгоревшие тела его близких и других погибших пассажиров «Ареса».

Бесчувствие, охватившее коммандера после крушения, прошло, им овладел гнев человека, потерявшего все. Он откинул барабан револьвера и вставил в него последние патроны. Ткнул пальцем в мини-компьютер, чтобы провести диагностику костюма, но треснувший экран замерз.

Впрочем, это уже было неважно. Пусть только заряда батареи хватит, чтобы отыскать жену и детей и похоронить их. Он скорее позволит сиренам разорвать себя на части, чем допустит, чтобы они пожирали останки его девочек.

Шагая к обломкам корабля, он попытался вспомнить молитву, которую читал Джонс, но через несколько минут бросил это дело.

– Я иду домой, девочки… – прошептал он. – Я, наконец, иду домой.

Капитан Эш бежала по коридорам во владения инженеров. Она уже не помнила, когда в последний раз заглядывала к Сэмсону в его грязный отсек, где-то в недрах «Улья», но ждать его с докладом у нее не было сил. Она должна была знать немедленно.