Адское ущелье. Канадские охотники

– Отец!.. Они мне спасли жизнь… Я не хочу, чтобы их трогали… А если я убила, – продолжала она, всплеснув руками, – так только того, кто хотел их лишить жизни…

– Ты хорошо сделала, дочь моя, – прервал ее контрабандист, раскрывая девушке объятья. – Благодарность – наша семейная добродетель… Эти молодые люди святы для меня. Ты также показала себя храброй riflewoman[103] и так ловко отправила на тот свет бедного Джонатана, что он и пикнуть не успел!

– Спасибо, отец! Вы добры и справедливы.

Раздался третий выстрел, с другого конца комнаты

– Не знаю, насколько добр может быть старый нечестивец моего склада характера, но – истинный Бог! – я твой отец и люблю тебя всей душой.

– Отец, освободите этого храброго Боба, которого связали как злодея, и окажите помощь этому джентльмену, жертве собственного благородства.

– Благодарю от всего сердца, мадемуазель, – прошептал угасающим голосом Фелисьен Навар, сглотнув струившуюся изо рта кровь. – Только всё будет бесполезно. Я это чувствую. Боб!.. Месье Салливан!.. Отнесите меня к моим новым друзьям… к молодым американским французам… к братьям.

– Вы будете жить, мой дорогой месье… Слово ковбоя. Раны существуют, для того чтобы их вылечивали… А вы как, Жак?

– Пуля вошла в бедро… Если она не задела кишки, то я через пятнадцать дней буду на ногах. Вы вынете эту проклятую пулю? Месье Фелисьен, мы вам обязаны жизнью, также как и мисс Кейт… Заботы нашей храброй подруги и наша братская преданность вас вылечат…

– Ба!.. Не будем больше об этом! – ответил раненый; его голос прерывался зловещей икотой. – Давайте лучше… извлечем… мораль… из этой истории… Хотите? Французов часто обвиняют… во вмешательстве… в дела, их не касающиеся… в легкомысленном вмешательстве в войны… Возможно и так!.. Но у них… по крайней мере… нет заинтересованности… Они жертвуют собой… ради справедливости… чести… Прощайте… молодые люди!.. Будьте счастливы… Это – последнее пожелание француза… из Франции.

Он последний раз икнул, судорожно пожал руки юношам и умер с улыбкой на губах, прошептав последнее в жизни слово: «Франция».

* * *

И на завтра, и в последующие дни шел снег. Одинокий дом был заблокирован куда сильнее, чем когда-либо. Мягкий, неслежавшийся снег стал непреодолимым барьером, даже для Джо Салливана, несравненного пешехода, которому были хорошо известны все самые глухие уголки Черепашьих гор. Новости могли прийти только с сильными морозами. Они сцементируют снег и позволят ходить на снегоступах.

Впрочем, даже если бы связи с внешним миром были доступны, трое братьев, потерявшие из-за ранений возможность передвигаться, были неспособны что-либо предпринять.

Нечувствительные к физической боли, но неотступно, до страдания, преследуемые мыслью о возможной гибели Луи Риэля, они проклинали свое бездействие и изнуряли себя нервным возбуждением и тревогой.

Между тем Боб со своей самоотверженной дружбой и контрабандист, выказывавший строгую симпатию, старались развлекать и утешать их.

– Хэллоу! – повторял то и дело ковбой. – Разве вы не сделали больше, чем в человеческих силах, для его спасения…

– …И англичане никогда не осмелятся его убить, – добавил Джо Салливан, вероятно не веривший ни одному своему слову.

Олд Вумен, вынужденная после возвращения мужа пить больше воду, а не виски, сделалась уступчивее. Однажды, натощак, она даже отделалась от своей обычной злобности и обратила внимание на своих гостей.

Пожалуй, только энергичной, очаровательной Кейт удавалось оторвать юношей от мрачной заботы, осложнявшейся нервным возбуждением и задерживавшей выздоровление.

Проворная, игривая, как птичка, грациозная девушка была душой дома, оживлявшегося ее звонким щебетаньем, освещаемого цветом ее глаз с нежным отблеском барвинка. А еще ей словно предназначено было стать неутомимой и преданной сиделкой раненым братьям, которых она почти не покидала. Братья ее просто обожали.

И постепенно, так сказать, не замечая того, она стала Жаку и Франсуа младшей сестрой: избалованной, лелеемой, нежно любимой. В то же время Жан, сильно смущаясь и немного краснея при виде девушки, всегда называл ее «мадемуазель». Только это было совсем несущественно. Как раз напротив, считал Боб. Он это ясно читал в сердцах канадца и милой американки, а поэтому любил повторять в душе: «Это закончится свадьбой!»

Медленно тянулись дни, недели и долгие зимние месяцы. Здоровье возвращалось к гостям Одинокого дома, а вместе со здоровьем – сила.

Братья начали делать короткие прогулки на снегоступах, незаменимой для северян обуви. В ней они могут преодолевать без особого труда обширные снежные равнины.

Январь только что закончился. Через несколько дней братья смогут без особого труда и безопасно добраться до ближайшей железнодорожной станции.

Но снедаемый бездельем Джо Салливан опередил братьев. Однажды вечером он вернулся после полусуточного отсутствия с целой пачкой старых газет, давностью в несколько месяцев. Почта давно уже переслала их в Делорейн, а вместе с ними – письмо с адресом, написанным крупными, неумело выведенными буквами.