Адвокат киллера

В обсидиане тьмы инстинкты обостряются. Я сама уже готова разорвать на Лео рубашку. К дьяволу мысли! К дьяволу рассуждения! И мораль – туда же! Последний раз. Один. И я исчезну. Уеду. Переведусь в другой город. Что угодно, но не в эту минуту… сейчас я хочу лишь яростных и глубоких толчков… внутри себя.

Только Лео.

Кому нужна справедливость и моральные устои, когда весь твой мир – это один человек? Когда за один поцелуй можно умереть…

– Эй, тут заперто!

Кто-то дергает ручку двери, и я едва не вскрикиваю. Лео зажимает мне рот. Не сразу прихожу в себя, оглушенная ударами крови в ушах. Замечаю раздражение Лео.

– Кажется, здесь пара, – выдавливаю, тяжело дыша.

Шакал закатывает глаза. Цокает.

– Интересно, это у меня так паршиво с везением или у тебя, – привычно хмыкает он, а потом шепчет на ухо: – Я заберу тебя после пар.

Я сглатываю, мотаю головой, разгоняя сахарный туман.

– Или поедем сейчас? – манит он, сжимая мои ягодицы. – Правда, боюсь, я возьму тебя прямо в машине.

Живописная картина того, что Шакал может сделать со мной в своем «Лексусе», смешивается с осознанием, что все «это» будет со мной вытворять сумасшедший маньяк. И он не собирается доказывать обратное. Он убийца. А я настолько не заслуживающая внимания фигура – вроде предмета интерьера, дивана, тумбочки, – что убивать можно хоть у меня на глазах. И врываться ко мне тоже можно. Похищать. Трахать прямо в университете на парте…

Я сжимаю кулаки.

– Мне нужно на пару, – писк из моего рта. – У меня важная пара. Очень важная!

– Ты серьезно? – изумляется он.

– Да!

Хватаю телефон и, не оборачиваясь, выскальзываю из объятий.

Отпираю дверь.

– Эми, подожди, я не хотел тебя обидеть, – слышу вслед, но уже вылетаю в коридор.

Несусь в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок. И спрятаться!

Тело сладко ноет, требует. Горит! И голова вскипает. Я дышу загнанной лошадью. Мне срочно нужно прийти в себя! Глеб меня зарежет к чертовой матери, да и сам Шакал вполне может это сделать, когда я ему надоем. Он ведь психопат!

Надо завершить всю эту историю, пока не стало слишком поздно, то есть уже поздно, конечно, но я должна сохранять рассудок, а не растекаться в руках убийцы безвольным желе. Нужно выкинуть из головы искаженное желанием мужское лицо. Прикосновения. И малахитовые радужки… лишь тонкая каемка…

Захлопываю дверь в кабинку туалета.

Дьявол! Почему Лео так действует на меня?! Как наркотик! Я не хочу думать о нем. О том, что было между нами вчера… и насколько жажду этого снова…

Черт!

Я вздрагиваю, осознавая опасность своих желаний. Слышу звук уведомлений. О, ну нет, зачем только придумали телефоны, а?

Сообщения не от Лео.

Слегка успокаиваюсь, но лишь до момента, пока не читаю текст. Это Шестирко. Моя вторая проблема.

«В семь вечера. Бар “Дейзи”. Я вызову тебе такси. Явка – обязательна, солнце мое. Жду».

Глава 22

Бабушка говорила, что мудрость – это спокойствие в хаосе. Это бремя ведать правду о мире, об истинной сути вещей – и все равно радоваться жизни. Она учила меня быть бесстрастной (расти и расти), тихой, рассудительной, но… что делать со знанием правды, когда она рушится на голову, точно потолок при землетрясении, никто меня не учил.

Не думаю, что под необходимостью молчать о чужих секретах она имела в виду сокрытие убийств.

Я отпираю кабинку туалета.

Просидела до конца пары, и пока меня не отпинали другие учащиеся, лучше покинуть укрытие добровольно. Здесь, на первом этаже, лишь две кабинки. В мужском, кажется, три.

Патриархат! В чистом виде. Декан университета – долбаный сексист. Девочек даже на практику в следствие записывают в последнюю очередь, если им хватит мест после мальчиков, конечно.

В туалете хихикают три первокурсницы, курят у форточки. Из-за них в теплое помещение влетает морозный воздух, смешивается с запахом табака и амбре из сортиров. Я в тонкой кофте. Включаю кран, стараясь как можно быстрее смыть черные пятна под глазами, чтобы убраться отсюда. Еще и вода ледяная! Вот-вот превращусь в айсберг. Обычно я не крашусь. Однако в общаге взглянула в зеркало и поняла: сегодня день икс. Опухшее чудовище зазеркалья нуждалось в тонне тонального крема, которым я его и покрыла, чтобы не пугать (до инсульта!) одногруппников. Заодно подкрасила ресницы. И вот пожалела. После слез тушь осталась везде, но не на ресницах. Даже бежевые рукава кофты испачканы. Если получится их отстирать, я удивлюсь этому не меньше, чем Глебу, вяжущему носки на продажу.

Вздыхаю. Кое-как укладываю волосы, заправляю пряди за уши.

– Что с тобой? – спрашивает девочка с белыми кудрями и огромными красными губами. – Выглядишь как побитая проститутка.

– Таня! – взвизгивают ее подруги, и одна из них, черноволосая, с розовым ободком, продолжает: – Может, бедняжку исключили или еще чего такого, ты че!

Я рассматриваю их искоса.

Хочется съязвить, что перепутала университет с борделем, когда их увидела, и решила соблюсти дресс-код.