Адвокат вольного города.9

Самолёт — биплан, то есть у него есть верхнее крыло и нижнее. От верхнего к нижнему идут растяжки, которые скрипят и гудят как струны, так же поскрипывают стыки, полотна крыльев и ещё черт знает что. Но тон этому оркестру полёта задавал конечно же двигатель, который равномерно и сразу в нескольких тональностях ревёт. От двигателя отходят несколько коротких выхлопных патрубков, которые выходят вниз, чьи выхлопа смешиваются с холодным воздухом, что иной раз даёт тонкие нотки индустриального запаха на фоне кристальной чистоты воздуха неба.

И со всей этой музыкой соперничали виды, полыхающее небо, бескрайние леса, поля, фигурки животных, всё чаще диких, но иногда попадались и коровки с собачками.

Мир прекрасен и несмотря на очень приличную скорость, мне им удавалось насладиться в полной мере.

А ещё полёт утомлял. Этому соответствовало наполнение адреналином, бодрому бегу сердца и отличному настроению. То есть становишься усталым, но довольным.

В бесконечно долгой гонке за четыре с лишним часа мы встретили закат, Фёдор перехватил управление и врубил бортовые огни.

Летели мы над исключительно дикой территорией, это был фронтир, малочисленные фермы, которые попались на пути, означали людей, которые жили среди природы, буквально лицом к Лесу.

Потому что если южнее, за Кустовым была Степь с большой буквы «С», то тут был Лес, тоже, с большой буквы.

Так что, пока мы летели, после первого часа напряжения, охватило спокойствие, пришли мысли. Постепенно я уложил в голове слова гоблина, который ни хрена не умел объяснять, ещё и сказал, что искать ответы про элементалей в книгах нельзя.

Он прав в том, что придётся пробовать и делать.

Скоро показалась змея реки. Навигация в этом мире пока что устроена не точно. Аэропорт близ реки, и мы не представляли, попали мы севернее или южнее.

Фёдор Иванович, совершенно не знаю, как устроена его логика и интуиция, что-то для себя решил после нескольких секунд колебаний

Судя по повороту штурвала, решил, что мы севернее. Летели мы с запада на восток, так что он двинул машину вправо, на юг и поднял нас повыше.

Разумеется, он оказался прав.

Фёдор включил рацию. Рация бортовая, но микрофон и динамики встроены в его командирский шлем, подключались проводом наподобие телефонного через простой порт и штекер. А я слышал переговоры у себя, в крошечном внешнем динамике гнезда второго пилота и то, благодаря сравнительному безветрию.

— Черлак! Черлак. Борт «Фауст» вызывает. Борт «Фауст» вызывает. Отзовитесь. Приём.

…

Сквозь треск помех пришёл ответ.

— Это порт ла Сильва Черлак, приём.

— Порт Черлак! Это борт «Фауст», говорит первый пилот. Состояние штатное.

— Какой у вас класс, «Фауст»? Приём.

— Два на два. Малая. А что? Приём.

— Ну как что⁈ Полоса! Где вы? Приём.

— Идём над Иртышем к югу, высота полторы тысячи. Только не знаем, где вы. Приём.

— Мы на месте, «Фауст». Вы впервые к нам? Приём.

— Да, Черлак, впервые. Могли промахнуться по север-юг. Приём.

— Есть рядом деревня? По правой стороне? Приём.

— Н-нет. А должна быть?

— Нет. А если бы промахнулись, тогда да. Я включу освещение ВПП. «Фауст», вынужден предупредить, мы частный порт, тариф за посадку пятнадцать рублей. Приём.

— Нет проблем. Включайте. Приём.

Через семь бесконечно долгих минут на горизонте мелькнула тоненькая гирлянда огней, всего одна.

Шесть огоньков. Я не помнил, слева они от самой по себе полосы или справа, но — Фёдор Иванович помнил, они должны быть слева, посему мы садились с первой попытки, снизившись над сосновым лесом до такой степени, что могли разглядеть круглые глаза ошалевших от очередных авиаторов зайцев.

Касание, толчок… хочется верить, что удар в спину, но откровенности для, удар приходится скорее по задней железной броне.

Самолёт идёт по скромной асфальтированной полосе, быстро теряя скорость и уже на остатках её мы подкатываемся к большому двухэтажному строению из брёвен, густо окрашенному в белый свет.

Когда останавливаемся и гасим двигатель, лампочка на крыльце здания мигает, это кто-то вышел из здания и задел её головой.

…

— Марко Родригес Гастон де ла Сильва, — рукопожатие диспетчера, который заодно оказался и владельцем аэродрома, было сухим и крепким. — Вам надо перекатить самолёт. Вот тот ангар свободен.

— Мы без ночёвки, Марко! — принял рукопожатие Фёдор.

— Хотя бы поужинайте. Сегодня я приготовил отменный пучеро! Я просить, будьте гостями, компанеро!

— Хорошо. А есть авиатопливо на продажу? Мы бы прикупили, деньги есть.

— Си. Но сначала пучеро. И рассказ, откуда прибыли? Самара?

…

Мы откатили самолёт. Аэродром тут мелкий, кроме нас было всего два странных маломоторных самолёта, которые в отсветах освещения казались скорее комарами, без экипажей, те обретались в гостевом доме в посёлке. Марко был в здании диспетчерской совсем один и развлекал себя красным испанским вином и готовкой. Гостей он не ждал, а на пару моих наводящих вопросов про основную клиентскую базу легко раскололся.

— Ну да, летающие торговцы. Возят небольшие лёгкие грузы из Китая и Степи. А что? Вы не из налоговой?

— Нет, мы из Кустового.