Адвокат’essa, или Поиски Атлантиды

Сюжет фильма ведет зрителей в далекое удэгейское селение, откуда авторы программы вместе с проводником из рода удэге отправляются в тайгу к местам, по которым проходил Арсеньев со своим преданным гольдом. Рассказ перемежается архивными киноматериалами – тут и сам Арсеньев, и Дерсу, и даже – я аж подпрыгиваю – старой кинохроникой: Владивосток тысяча девятьсот шестого – седьмого годов. Родной город выглядит таким наивным, юным. По сопкам кое-где разбросаны строения, зато бухта Золотой Рог наполнена судами и суденышками – военный флот, торговые и пассажирские корабли, баржи и лодочки – все движется на стрекочущей пленке.

Эти исторические кадры сопровождаются маршем «Прощание славянки». Я трепетно люблю этот марш, я обожаю старинные марши, вальсы. Обожаю звук духового оркестра. При его первых тактах мне всегда хочется встать и начать маршировать или вальсировать, и немножко хочется плакать, так, что в носу щиплет. А ничего удивительного – дочка офицера, воспитанная в патриотическом духе. А теперь еще и вдова офицера. Эдик погиб больше десяти лет назад при «выполнении служебного долга».

Музыка щемяще прекрасная. И я, как в детстве, при исполнении Государственного гимна, поднимаюсь и стоя слушаю торжественный марш. Слезы наполняют глаза. Я иду переодеваться. Трапеза моя окончена. Маршировать в пеньюаре как-то неловко. Вспоминаю, как меня, маленькую, любимый дедушка водил на прогулки в городской парк, где играл духовой оркестр. Да-а-а, как давно это было. Сменив одеяние, я завариваю зеленый чай. В это время вновь звучит любимый марш. И я возвращаюсь в гостиную перед телевизором. Однако на экране по-прежнему кадры таежного путешествия, теперь уже зимнего, современного, и рассказ о тигриных следах. Марша в кадре нет, ни к месту он тут, однако я явственно слышу звуки духового оркестра. С удивлением осматриваюсь по сторонам: где, откуда? Мистика какая-то! Вдруг понимаю, что звуки доносятся через открытую балконную дверь. Первая мысль: поезд «Россия» отправляется в Москву. Обычно, при его отправлении на перроне звучит именно «Славянка». Однако вокзал находится на расстоянии двух трамвайных остановок от моего дома, и музыка не может доноситься на таком удалении. Я выхожу на балкон и вижу впечатляющую картину: в соседнем сквере – духовой оркестр. Оркестранты в военно-морской форме расположились вдоль аллеи сквера и, руководимые своим капельмейстером, услаждают слух горожан. Как хорошо, что я переоделась и могу выйти послушать музыку. Поднимаюсь на второй балкон, с которого можно попасть на маленькую площадку между моим домом и соседним. Дома старинные, постройки как раз начала двадцатого века, стены почти метровой толщины, да и потолки почти четыре метра. И между моим домом и соседним двумя этажами ниже есть такая замечательная площадка, с которой открывается вид на сквер и еще на один соседний дом – тоже старинный, полутораэтажный, примыкающий к стене моей квартиры.

Дом этот собирались сначала реставрировать, и какая-то компания приобрела его, разобрала все стены внутри, все перегородки, сняла крышу, так, что остались только внешняя часть конструкции и стропила, потемневшие от времени. Но, по имеющейся у меня – в связи с одним из дел моей адвокатской практики – информации, хозяева передумали реставрировать строение, являющееся к тому же памятником культуры, построенным в тысяча девятьсот шестом году, а решили – в нарушение всех правовых норм – его снести, и на этом месте возвести новое сооружение со многими этажами, но работы приостановились. Дом так и стоял – только стены и стропила – и привлекал мальчишек из соседних домов играть внутри с риском для жизни в «войнушку». Как все перемешалось, тысяча девятьсот шестой год, «Прощание славянки»!