Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы

Вы спросите, как же тогда быть с романом, события которого происходят год или больше? Я отвечу: Александр Дюма писал «Трех мушкетеров» кусками на газетную статью величиной, поскольку будущий шедевр печатался в литературном разделе одной из тогдашних газет. Действие почти каждого кусочка в романе происходит примерно за те же самые полчаса, за которые читается сцена, — проверьте. Конечно, не всякий сюжет можно разбить на хорошо синхронизируемые куски. Но хотя бы один удачно пойманный резонанс обеспечит читателя интересом к произведению, а ведь это и есть конечная цель автора. Да и читать «нарезной» роман можно мелкими глотками, не боясь потерять нить повествования из-за прерываний.

Согласование времени — сильный прием. Известно, что Умберто Эко в романе «Имя розы» написал любовную сцену в том же ритме и с той же скоростью, с которой она происходит на самом деле. Лучшие ролевые игры не вводят условных «игровых циклов», избегая таким образом большого числа натяжек и проблем на их основе. Кино и театр, напротив, изначально работают в реальном времени и вынуждены использовать специальные средства для того, чтобы нарушить синхронизацию, сжать большой временной промежуток и вместить его в ограниченное время действия фильма или пьесы.

Скажем в завершение этой темы, что плохое произведение даже синхронизация не спасет. Но среднее еще можно вытянуть до хорошего — за счет хотя бы одной удачной подстройки к ритму читателя.

Рассмотрим еще одно не менее важное свойство качественной формы. Высший принцип искусства каллиграфии, набора и печатания — удобочитаемость. Завитки на буквах не должны мешать пониманию. Точно так же от формы требуется — донести до читателя авторский замысел. «Прежде чем начать писать, научись же порядочно мыслить», — сказал, кажется, Сенека. Если мысли автора путаются, это мгновенно и ярко отражается на повествовании. Нарушается композиция текста. Становится непонятным, что из чего следует; разрушается мотивация героев. В конечном итоге даже великолепная идея оказывается похоронена под грудой вставленных анекдотов («ну, типа так прикольно будет»), вычурных фраз, иных финтифлюшек. Проверить удобочитаемость текста очень просто: если фразы легко читаются вслух, но при этом не нагоняют сон — все замечательно. Если нет — ищите грабли.

К счастью, сейчас большинство авторов владеют компьютерами. Перестановка больших кусков информации не является ни сверхсложным, ни утомительным делом. Можно двигать туда-сюда не только слова в предложении, а целые главы и кадры, пока композиция не выразит авторского замысла с нужной точностью. Для выверки композиции хорошо почаще проговаривать в полный голос — именно в полный голос, а не глазами или пробормотать в нос — весь сюжет. Если внятного пересказа не получается, что-то тут не так.

Наконец, последнее требование к форме исходит совсем не от читателя. Читатель воспринимает энергетический посыл автора. Но сам автор прежде всего должен этот посыл отправить! Следовательно, каждое произведение должно быть по силам автору. Чтобы создать хорошо насыщенный энергией текст (фильм и т. п.), автор, как минимум, должен этой энергией обладать сам. А откуда ее брать? Хорошо, если у автора богатый жизненный опыт, если он участвовал в событиях, о которых интересно читать. А если нет? Вот и появляются повторяющиеся произведения — с одними и теми же шутками, мелькавшими в Сети байками (про наган Папанина — у Лазарчука в романе «Иное небо» и еще где-то). С другой стороны, умело встроенные в произведение факты или описания, уместное цитирование — словом, заимствование энергии из хороших образцов — только улучшает текст.

Где же грань между откровенным воровством чужих идей и чистой мемуаристикой, построенной лишь на том, что автор пережил лично? Процитирую «Мессия очищает диск» Г. Л. Олди: «Если ты согласен с чужой мудростью, это — твоя мудрость; если не согласен — для тебя она не будет мудростью вовсе». Кроме того, можно применить правило сети ФИДО. За излишнее цитирование абонент просто отключается от сети.

Подведем итог: цитировать уместно лишь там, где автор не скажет лучше. Например, герои произведений ведь тоже могут читать знаменитые книги и брать оттуда личные девизы или руководства к действию. Автор может не знать тонкостей какого-то дела, но нуждаться в персонаже — виртуозе непонятного автору ремесла. В подобных случаях лучше честно переписать кусок из справочника (попросить товарища нарисовать медведей, как сделал Шишкин для своей картины «Утро в сосновом лесу» — и ничего, в Третьяковку взяли), чем высасывать описание из пальца. Но выражать собственную главную мысль, ключевую идею чужими словами недопустимо — зачем тогда писать вообще? Уж лучше почитать первоисточник, оригинал, чем плодить его перепевы.