Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы

Нечего сказать — молчи, не засоряй эфир спамом.

Сомневаешься, может, кто-то уже сказал? Читай больше. Корона не спадет.

Если же автору действительно есть что сказать, если суть и смысл рвутся со строк и если содержание важно для читателя — то формы читатель все равно не заметит и обсуждать не будет. Это — идеал, лучшее произведение из возможных. Самое забавное, что написать его совсем несложно. Нужно всего лишь угадать, что в данный момент читателю нужнее всего — и дать ему именно это, а не иное. Правда, для такой догадки нужно настолько хорошо знать людей, которым адресуется произведение, что в реальности точные попадания нетрудно пересчитать по пальцам. Список точных попаданий у каждого человека свой.

Иногда нужно большее мужество, твердость и ум, чтобы вовремя заткнуться или вообще не начинать писать мегабайтную «апупею» (эпопею то есть) — чем для того, чтобы наваять кучу килобайт, после восприятия которых читатель будет сожалеть о затраченном времени. Вот мой самый страшный критерий для оценки многотомных трудов: «А зачем все это написано? Что автор хотел здесь сказать такого, чего нельзя было уложить в одно предложение?»

Задайте себе эти вопросы, и редактору не придется сокращать ваши труды!

Вот только ответ отыскать крайне трудно. Кто-то находит в литературе только двадцать два стандартных сюжета; кто-то — семь; Хорхе Луис Борхес, как известно, нашел и того меньше — всего четыре. Что же можно сказать читателю, если все эти сюжеты уже столько раз обыграны?

Один из способов решения данной проблемы — перенос старого сюжета в новый мир. «Старая сказка на новый лад». Убиваются два зайца: читатель понимает, о чем идет речь, ибо сюжет остается знакомым; и читатель заинтересован узнаванием нового мира достаточно, чтобы добраться до конца произведения. А в качестве нового годится любой мир, которого человек не знал до сих пор. Древний Египет? Средневековый Париж? Самодельный мир? А в чем разница между первым, вторым и третьим?

Нет никакой разницы.

С точки зрения читателя, хроники вымышленной страны Нарнии ничем не отличаются от Лицевого Летописного Свода. Фэнтезийный роман — историческая хроника вымышленного мира. Если же мы вспомним, что история планеты Земля тоже в значительной степени построена умозрительно, на предположениях, умолчаниях, соглашениях и догадках по обломкам раскопанных вещей, обрывкам летописей (кстати, кто гарантирует, что дошедшие до нас тексты не фальсифицированы?) — то мы не найдем совершенно никакой разницы между историей мира вымышленного и реального. Ведь сцена для исторического романа иного матерого классика зачастую точно так же вымышлена, как окружающая среда киберпанковских новелл.

Ну хорошо, мы доказали, что вымышленный мир использовать в литературе можно. Остаются сущие пустяки: этот самый мир надо вымыслить.

Создать.

Создать новую форму намного проще, чем новую суть. Отсюда — главное различие между всеми вновь создаваемыми мирами.

Миры, которые создаются только для иллюстрации какой-либо идеи, исключительно для антуража, — миры-формочки. Замените эльфов на гвельфов, орков на гибеллинов, икс на игрек — если при этом интрига не изменится, то зачем вообще описывать мир подробно? На интриге и должен сосредоточиться автор!

Миры, строение которых напрямую влияет на сюжет и действие, вносят новые смыслы в произведение. Здесь, кстати, возможен могучий и страшный эффект, хорошо проявленный, например, в романе «Королева Зимы». Сначала автор разворачивает сложный, внутренне непротиворечивый интересный мир, обдумывание и исследование которого героями драмы само по себе могло создать новый сюжет, — а потом сводит нить повествования к орнаменту из банальных любовных треугольников! Дикарь нашел на дороге слиток стали, повертел и отбросил: не кремень, на копье не годится! В противовес подобному я могу назвать мир будущего, который напрямую влияет на сознание героев, заставляя их совершать поступки, которые абсолютно невозможны в нашей реальности. Это — серия Ивана Ефремова: «Час быка», «Туманность Андромеды», «Глаз Змеи».

Я ценю фантастов именно за способность создавать новые смыслы, а не новые формы. Тем не менее формотворчество в моем понимании тоже имеет право на существование: ведь и бронзу надо во что-то наливать, прежде чем она станет скульптурой.

Поэтому рассмотрим свойства, равно обязательные как для антуражных миров-формочек, так и для миров-сюжетов. Наличие этих свойств еще не гарантирует ни читательского внимания к миру, ни успеха произведения. Но отсутствие их гарантирует провал.