Аэрофобия 7А

— Я знаю, что вы не понимаете всего этого, — сказал Франц, и его голос потерялся в огромном сарае, куда он притащил ее. Он посмотрел куда-то вдаль поверх ее головы, потом наверх, повернулся кругом, словно видел этот хлев впервые.

— И вы не одиноки в своем неведении, — объяснил он ей. — Миллионы людей этого не понимают. Лишь единицы знают об этом, и сейчас пришло время, чтобы кто-то открыл им глаза…

— Франц, пожалуйста…

Он приложил палец к ее губам. У Неле мелькнула мысль, не схватить ли его за руку и попытаться сломать запястье, но потом… что будет потом?

— Я никогда не хотел быть этим кем-то, — прошептал он, в то время как Неле лихорадочно продолжала искать выход. — Но кроме меня, это некому сделать, вы понимаете?

— Нет.

Она не понимала. И не находила выхода.

Зато почувствовала, как внутри ее снова зарождался шторм. Как обжигающий шар пытался протолкнуться вперед.

Она скривилась и повернулась на бок, потому что в таком положении боли в пояснице переносились легче.

— Что вы знаете о производстве молока? — неожиданно спросил он ее.

— Что? — переспросила Неле, уверенная, что это вопрос-ловушка.

— Скажите с ходу: что вы знаете о том, как делают наше молоко?

— Не много, лишь то, что знает каждый, наверное. А-а-а-а.

Опять началось. Черт. Опять.

— Коров доят, — прохрипела она, схватившись за раму, на которой лежал матрас. — Потом его как-то сохраняют…

— Стоп!

— Что?

На мгновение это одно слово, выкрикнутое Францем, настолько сбило Неле с толку, что она поперхнулась. Затем схватка возобновилась, и голос психопата долетал до Неле уже откуда-то издалека, в то время как она пыталась не утонуть в море боли.

— Ваши знания настолько неполные, что я просто не могу в это поверить.

Неле попыталась упереться ногами в матрас, чтобы приподняться и ослабить нагрузку на таз, и тут услышала, как Франц закричал:

— Коров доят, да?!

— Да, — выдавила она.

— Почему все начинают с этого? Всегда с этого?

— А с чего же еще?! — заорала Неле в ответ. Все свои страдания и боль выкрикнула она в лицо этому душевнобольному.

У которого, если она не ошибалась, на глаза снова навернулись слезы.

— Я покажу вам это, — услышала Неле. Его голос больше напоминал всхлипывание. — Мне очень жаль, — плакал он. — Но вам придется испытать это на собственном опыте, и весь мир сможет это увидеть. Наверняка вы сами тогда поймете, почему все это было необходимо.

Глава 20

Матс

После непродолжительной зоны турбулентности самолет снова заскользил по ночному небу мягче, чем лимузин по свежеасфальтированному автобану. Однако табло «Пристегните ремни» над выходом из скай-сьюта не погасло.

Матс, у которого запершило в горле, потому что он слишком много говорил, нажал на встроенную в стол кнопку с изображением бокала шампанского. В стене между столом и иллюминатором открылся продолговатый отсек, которого Матс до этого не замечал. Внутри находились охлажденные соки и вода различной степени газирования.

Он достал воду без газа и пожалел, что под рукой нет таблетки максалта.[6] Кайя поблагодарила, но отказалась от напитка, когда Матс предложил ей тоже что-нибудь выпить. Она сидела на самом краю кресла, словно готовясь к прыжку. Кайя то складывала руки в замок, то размыкала, чтобы в следующий момент снова переплести пальцы.

— Вы помните, как мы целый сеанс говорили только о фильмах ужасов, доктор Крюгер? — спросила она.

Матс кивнул.

Большинство людей представляют себе психотерапевтические беседы как целенаправленный аналитический расспрос. На самом же деле никогда нельзя предсказать, как будет протекать сеанс. Со стороны порой кажется, что пациент и врач тратят время на бессмысленный смол-ток и обсуждают незначительные вещи. Иногда так и бывает, но хороший психотерапевт никогда не прервет добровольный поток речи своего собеседника, потому что часто в таких — кажущихся случайными — темах и выявляются сведения, которые могут быть полезны для дальнейшего лечения. Так пристрастие Кайи к жестоким фантастическим фильмам с элементами насилия показало ему, что она уже давно ищет отдушину для своих переживаний, страхов, разочарований и злости.

— Вы тогда сказали мне, что в американских фильмах ужасов с подростками первыми всегда умирают те, кто занимался сексом, — вспомнил Матс.

Кайя кивнула.

— А вы объяснили, что это проявление американской чопорности. Наказание за безнравственное поведение.

— И что?

— Я думаю, в этом что-то есть. Вы ведь знаете, что первые выстрелы прозвучали, когда я сидела на уроке физики. Мы проходили волновое уравнение Шредингера. Но я не слушала.

— Вы шептались с Тиной Дельхов, вашей лучшей подругой, — сказал Матс.

— Да, я болтала с Тиной.

— О прошедшей ночи?

— Она была обижена на меня.

— Почему?

— Нам обязательно обсуждать все это еще раз?

Матс обхватил ее беспокойные ладони.

— У меня нет с собой ваших материалов, да и столько времени прошло. Я не все помню. Пожалуйста, доверьтесь мне. Сначала это взбудоражит, но потом сомнение, которое вас гложет, снова уляжется и забудется.