Аэрофобия 7А

— Всего одну зиму, милая. Я хочу тебе кое-что показать. Ты знаешь, как выглядит замерзший мыльный пузырь? Это очень красиво. Самый хрупкий в мире елочный шарик, при минус шестнадцати градусах он за секунды покрывается мерцающими звездами. Тебе очень понравится, Катарина. Давай подождем до зимы, еще полгода, а потом…

— Я не хочу умирать, когда холодно, — возразила она и закрыла глаза.

Он молчал. Растерянный, уставший, печальный. В своем бессилии он остался сидеть на краю кровати, уставившись на бокал, который Катарина сжимала в руке, хотя — как он заметил спустя какое-то время — уже заснула.

Матс подумал, что нужно забрать у нее бокал. Выплеснуть яд, сорвать ее планы. Или хотя бы отложить.

Но даже на это ему не хватало смелости.

— Мне очень жаль, милая, — наконец сказал он и поднялся. Его последние слова, обращенные к жене. Прежде чем он поцеловал ее, вставил в бокал соломинку и покинул дом. Испытывая ярость, боль и усталость после долгой борьбы, в которой он хотел поддерживать Катарину до конца. А на самом деле оставил ее в последние часы. И направился совершить самое гнусное и мерзкое в своей жизни…

— Извините?

Матс открыл глаза.

Запах, перенесший его в прошлое, исчез. Сиденье у окна по-прежнему пустовало, зато в проходе стояла стюардесса, склонясь к нему.

— Вы не могли бы перевести ваш сотовый в беззвучный режим? — спросила она, и Матс лишь сейчас заметил, что его подсознание подавило сигнал вызова. — Он постоянно звонит, а другие пассажиры хотят спать.

Глава 24

— Где вы были, доктор Крюгер?

Матс пропустил два первых звонка и ответил лишь на третий, когда вернулся наверх в скай-сьют. Он поддался нелогичному, но непреодолимому желанию разговаривать с шантажистом в закрытом помещении, как будто это могло дать ему больше контроля над ситуацией. Поэтому он стоял сейчас в спальной зоне перед кроватью и старался не кричать.

— Я следовал вашим сумасшедшим указаниям.

— Это вы? Или пытаетесь шпионить за мной? — спросил голос.

Матс закрыл глаза.

Нападение. Прищемленные пальцы.

Видимо, они — кто бы они ни были — следили за квартирой Неле и напугали Фели.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Нет? Ну хорошо, все равно вы ничего не сможете сделать. Что бы ни пытались. Лучше не тратьте время, иначе Неле…

Матс энергично перебил Джонни:

— Как у нее дела?

— Плохо.

— Мерзавец, я хочу поговорить с ней…

— Не получится. У нее схватки.

Господи, пожалуйста…

— Она… ей… ей оказывают помощь?

— Она не одна, если вы это хотите знать. Но тип, который присматривает за ней, не дипломированный акушер. Скорее наоборот, если вы понимаете, о чем я. Он не раздумывая убьет вашу дочь и младенца, если вы не выполните свою задачу, доктор Крюгер.

Матс сглотнул.

— Зачем вы это делаете? Зачем заставляете меня так мучить мою бывшую пациентку?

— Заставляю? Вы не обязаны этого делать, если считаете, что жизни 625 пассажиров и ваша собственная дороже жизни вашей дочери. И младенца, конечно. Думаю, он скоро появится на свет.

Матс нервно схватился за лицо. Он практически чувствовал красные пятна волнения, которые покрывали его щеки и шею.

— Послушайте, почему мы не можем спокойно все обсудить?

— Мне кажется, мы как раз этим и занимаемся.

— Нет. Это какое-то сумасшествие. Реактивировать травму Кайи — это одно. Но вы хотите, чтобы она реализовала свои фантазии о насилии? Захватить самолет не так просто, даже для стюардессы.

Джонни захихикал.

— Предоставьте это мне.

— Но…

— Вы узнаете заблаговременно. Все, что вам нужно делать, — это выполнять указания. Доктор Крюгер, вы уже посмотрели видео из спортзала?

Он тяжело вздохнул.

— Я знаю видеозапись со дня той бойни.

— Вы посмотрели ее до конца? — уточнил Джонни.

— Нет, мне помешала Кайя.

Шантажист обрадовался, что раздражало Матса.

— Фрау Клауссен видела, что идет на канале 13/10?

— Мельком, она…

— Хорошо. Очень хорошо. Она должна посмотреть целиком.

— Какой от этого толк?