Аэропорт

«Хрен ты сейчас найдёшь их, неопытных»,– думает Саблин, снова резко меняя направление движения.

До окопов дальномер показывает «сто двадцать три». Это с учётом поправки на пыль. Один рывок. Он видит, как из окопа появляется голова, верхушка шлема. Целится сволочь. Коровин идёт левее, много левее, точно, китаец целится в него. Аким вскидывает дробовик. Не останавливаясь, не прицеливаясь, нажимает спуск подствольного гранатомёта.

Эх, надо было ставить взрыватель не на «контакт», а на «ноль». Граната чиркнула о грунт в двух метрах от китайца и взорвалась сразу. Поставь он на ноль, взорвалась бы у врага почти перед носом.

А так только пыль подняла. И напугала его на секунду.

Мотаясь из стороны в сторону, не забывая про снайпера, Аким, на бегу, тянет из-под сумки ещё одну гранату, вставляет её в подствольные.

А китаец целится и стреляет. Первая же пуля пробивает щит. Но деформируется, и оставляет в кирасе только вмятину. Вторая бьёт левее и выше щита. И пять точно. Пуля отрывает ему бронепластину с левого «плеча» обнажая механизм. Хорошо, что не в шлем. Третья снова в щит. Снова на вылет пробивает. Сволочь, ты хоть раз промахнёшься?

Надо остановиться и прицелиться. Хоть на секунду. Иначе… Только вот останавливаться нельзя, остановишься, снайпер сделает выстрел. Тогда дырой в щите ты не отделаешься.

А этот урод китайский снова попадает. Пуля рассекает внутреннюю часть щитка, что на левой голени. Задевает ткани. Нога подогнулась. Едва устоял. Боль. И только одна мысль в голове. Упаду – конец.

Хорошо, что у китайца закончился магазин в винтовке. Спрятался – меняет. И нога хоть и болела, но сломана не была. Индикатор целостности кольчуги показывал, что всё в порядке. Аким ускоряет движение, то и дело, гладя на дальномер. Пятьдесят метров до окопа, дистанция, на которой стандартная китайская пуля пробивает тяжёлую броню штурмовика. Он ждёт, когда китаец вылезет. И тот появляется.

И как только он высунулся, над его головой взрывается граната. Но это не Саблина граната. На секунду, он оборачивается: левее него, сзади тридцать шагов Володька Карачевский, встаёт с колена, на ходу заряжая подствольник. Молодец он. Вот человек! Почти никогда не мажет.

Китаец снова прячется в окопе. А Аким, что было сил кидается вперёд. Зараза, опять это проклятущее левое «колено» проседает. Перекосит, не дай Бог, или заклинит. Вот так вот застрянешь в тридцати метрах от вражеского окопа, и погибнешь по дурости. А нужно бежать, быстрее бежать, быстрее, пока у него не восстановилась работа электроники, пока он не пришёл в себя. Саблин снимет дробовик с предохранителя, он уже не думает о снайпере, теперь нужно запрыгнуть в окоп, чтобы не быть мишенью, а там уже будет видно у кого рука твёрже и броня крепче. Он уже поднимает дробовик, если китаец появится, то сразу получит пригоршню стальных пятнадцатимиллиметровых шариков в шлем. С двадцати метров столько стали в голову – верная потеря сознания, никакая броня от такого не защитит.

И когда до окопа было уже метров двадцать, резкий, как выстрел окрик, догнал их, кричал их снайпер Чагылысов:

– Хлопцы! Пулемёт!

Эти слова вернули его в общую картину. Теперь не только он, китайский снайпер и китаец в окопе существовали в это мире. Теперь тут был ещё и пулемёт.

– Женя,– продолжает орать Чагылысов уряднику,– на одиннадцать, сто метров от тебя. Спрятан был, ложись, Женя!

– Пулемёт вижу,– бесстрастно и даже как-то холодно говорит знакомый голос, это гранатомётчик Теренчук, Аким узнаёт его.– Граната!

– Граната на столе!– Отзывается третий номер расчёта Хайруллин.

Но всё это медленно. Страшно медленно.

Тяжело и гулко откуда-то слева заработал китайский пулемёт.

– Женя… – Надрывно заорал взводный. И тут же продолжает зло и резко.– Снайпер! Ну!

А пулемёт бьёт так громко, кажется совсем рядом, метров десять. Саблин уже прыгает в окоп, рискуя сломать привода в «коленях». Лишь бы побыстрее, лишь бы не попасть под пулемёт.

– Да не видно мне его. – Орёт Чагылысов.– Камера не берёт, пылища.

– Теренчук,– продолжает орать взводный,– давай!

– Работаю,– раздражённо отвечает гранатомётчик.

А в траншее стрелять не в кого, Саблин оглядывается – нет никого, китаец ушёл. Тут же, почти на него, валится в траншею и Володька Карачевский и сразу спрашивает оглядываясь:

– Убил его?

– Нет, сбежал.

И тут приходит гул, по окопу проходит воздушная волна, поднимая пыль. А на востоке от них, над траншеей, заворачиваясь в себя, поднимается алый шар.

– Фугас,– произносит Володька Карачевский, задирая в небо шлем.– Теренчук пулемёт хлопнул.

Сразу после этого они видят Ерёменко, пригибаясь, он быстро идёт к ним. Садится рядом и открывает забрало шлема. Смотрит на Саблина, потом на Карачевского, и говорит спокойно:

– Коровин убит.

Глава 17