Аэропорт

Борис ушел к столику с алкоголем. Налил себе вина и промочил горло после сигарет. Воды не оказалось ни поблизости, ни за баром, что было странно. На столике лежала потрепанная тоненькая брошюра. На обложке не было надписи. Борис захватил ее и вернулся к столу.

– Воды нет, только алкоголь. Не думал, что эти итальянцы такие пьяницы.

– Как так?

– Глотните немного вина.

Дарья глотнула от безысходности. Борис сел рядом и раскрыл книгу. На первой странице черными буквами было выведено название.

– Что это?

– Нашел за баром, – Борис открыл первую страницу. – Написано: «Аэропорт», – затем открыл вторую и увидел текст: – Наверно, рассказ какой-то.

– Не слышала о таком.

– Я тоже.

Борис от безделья принялся читать.

Распахнулись входные двери аэропорта – вошел пухловатый молодой человек. Глазами он пытался найти информационное табло.

– Вот вечно спрячут его в самый дальний угол.

Повернул влево и направился против потока людей, волоча за собой серенький чемоданчик. Люди широко обступали его, окидывая недовольными взглядами. Впереди показалось громадное черное табло – место всех встреч. Он протиснулся между людьми, попутно извиняясь. Встал почти вплотную, загородив всем обзор. Глаза плохо видели, что поделать.

– Так, Лиссабон, 33-36.

Довольной походкой он двинулся по указанному направлению.

– 51, 45, 39, – перечислял он крайние стойки.

Перед тридцать девятой свернул вбок. Около четырех лиссабонских стоек пассажиров не было. Лишь четыре загорелые работницы аэропорта сидели за ними. Девушки синхронно подняли головы и улыбнулись, словно завлекая подошедшего. Он стоял в замешательстве, не привыкший к столь многочисленному женскому вниманию. Покраснел немного и огляделся. Сзади короткими шажками подкрался то ли индиец, то ли араб, обосновался у тридцать четвертой стойки и начал тарахтеть на своем языке. Девушка незамедлительно надела маску вежливого сотрудника и монотонно упрашивала волнующегося пассажира говорить на итальянском или хотя бы английском. Он отвечал очень экспрессивно, но не на том языке. Бедная девушка то и дело обращалась к своим коллегам на певучем итальянском, и те также певуче-шустро ей отвечали.

Пухловатый молодой человек наблюдал со стороны. Ему стало спокойнее, когда все внимание перешло на индийца-араба, и он принялся с любопытством разглядывать девушек.

Первая – за тридцать третьей стойкой – была брюнеткой, причем чернющей. Не то чтобы он не любил такой цвет волос, просто предпочитал более светлые оттенки. Каждый раз при взгляде на блестящие черные волосы почему-то создавалось впечатление, что это парик, но очень естественно надетый. И вот сейчас эта же мысль посетила его. Волосы девушки были собраны сзади в толстый пучок, мотающийся из стороны в сторону при повороте головы. Лицо у нее было смуглым, как и у остальных трех. Серые глаза с длиннющими ресницами (интересно, не уставали ли веки столько раз захлопываться и расхлопываться под тяжестью напомаженных ресниц?) глядели мило, но со строгостью. Ниже – заостренный продолговатый нос, но не такой, который делает лицо уродливым: в ее случае все гармонично ложилось в пропорции чуть вытянутого лица. Тонкие расползшиеся губы выкрашены в алый цвет и все скакали вверх-вниз, открывая белоснежные зубы. У нее была превосходная мимика, живая и крайне подвижная.

Тридцать четвертая, очевидно, сконфузилась, ведь весь удар пал на нее. По-видимому, она была скромной девушкой, так как имела привычку (как можно было заметить) склонять голову, покорно выслушивая своих говорливых подружек. Но в то же время казалась серьезной и рассудительной: когда она старалась вразумить беспокойного пассажира, то говорила размеренно и четко, смотря тому прямо в глаза. Каждый раз, когда он перебивал ее, она повторяла одну и ту же фразу как мантру. И клала руку на стойку поближе к индийцу-арабу, стараясь достучаться до него. Ее кроткая строгость могла привести в чувство любого, но, видно, с индийце-арабом невозможно было вести диалог. (А он, кстати, часто загораживал обзор своими телодвижениями.)

Волосы ее были светлее, чем у тридцать третьей – цвет молочного шоколада или лесного ореха. Красота! Пухловатый молодой человек первый раз в жизни увидел такой цвет, но мгновенно влюбился в него и не мог оторваться. Волосы были распущены, но убраны за уши. Невысокий лоб переходил в темноватые аккуратные брови, нависающие над светлыми глазами. Вроде бы тоже серыми, но теми серыми, которые при свете солнца отдают голубой бирюзой. Короткий носик округлялся в кончике; в меру объемные губы часто открывались в попытке заговорить с остальными девушками и робко замирали, так ничего и не вымолвив. В этом крылось нечто очаровательное.

Девушка была одета в белую рубашку с коротким рукавом. Верхняя пуговица расстегнута из-за очевидной итальянской жары.

Да, она определенно была из тех девушек, которые западают в голову. Которые вспоминаются спустя время, а ты жалеешь, что не было возможности познакомиться ближе.