Аэропорт

– Хотя, наверно, мне только кажется. Ведь никакого пухловатого молодого человека тут нет.

Борис глотнул потеплевшее вино, которое стало отвратным, но все же смочило горло, и опустил глаза в книгу.

Она развернулась и отошла. Спутник – за ней. Пухловатый молодой человек снова покрылся градом пота.

– Какие же неуемные эти люди, – пробурчал он себе под нос.

Взял салфетку со стойки и протер лоб.

– Где туалет? – спросил он у главного в костюме.

Тот покорно указал вправо.

Прохладная вода освежила. Пухловатый молодой человек поглядел в зеркало. С небрежной бородки стекали капли. Он усмехнулся и умылся еще. И еще. Хоть бы поскорее началась посадка. Хоть бы сидеть подальше от них всех. В хвосте, в самом последнем ряду, около туалета.

Где-то поблизости лязгнула ручка крана. Он поднял голову: рядом стоял парень – тот самый, который подходил к столику с алкоголем.

– Жарко, да?

С пухлого лица ручьями стекала вода. Парень тоже умылся, с его лица тоже стекала вода. Так они и пялились друг на друга: первый – в недоумении, второй – с ехидной ухмылкой. Как травоядное и хищник после водопоя. Первый моргнул глазами, потому как все это походило на видение. Нет, он здесь. Второй улыбнулся, но как-то слишком искусственно, будто залезая в душу; потом взял салфетки и вытерся.

– Так определенно лучше, да?

Бросил салфетку в урну, но промахнулся. Звонко цокнул, подобрал ее и замер, что-то высматривая.

– Кажется, на ней пятно крови, да?

Он вытянул салфетку перед собой, показывая пухловатому молодому человеку и продолжая ехидно улыбаться. Тот завороженно смотрел ему прямо в глаза.

– Да.

Парень перевел взгляд на салфетку. Постоял мгновение и снова бросил ее в урну. Попал. Потом хлопнул собеседника по мягкому плечу и вышел обратно в зал. Пухловатый молодой человек так и остался стоять в замешательстве. Сумасшедший дом. Он открыл кран, подождал, пока тот не покроется капельками влаги, и раз десять окатил лицо ледяной водой. Ощутился дурман, голова закружилась, ноги подкосились, но через миг все исчезло. Он снова окатил себя из ладоней и закрыл кран. Вытерся, поглядел в зеркало и вернулся на свой стул у стойки, не поднимая головы.

Главный в костюме налил еще вина со льдом. Но сидеть не хотелось; тянуло на свежий воздух, в курилку. Пухловатый молодой человек сделал небольшой глоток вина, медленно поднялся, дабы голова снова не пошла кругом, и вышел.

Еще пахло сигаретами, но слабо и ненавязчиво. Ему не нравился сигаретный дым, но выхода не было, нужно было прийти в себя. Дверь за собой он закрыл, не желая компании.

Под открытым небом было шумно: двигатели самолетов ревели от взлетов и посадок; доносились сирены машин, крики работников. Аэропорт – отдельный мир, самодостаточный и любопытный. Внутри крупных терминалов раздавались голоса ожидающих и провожающих, продавцов магазинов и кафе. Там вовсю кипела жизнь. А этот зал… Он так отрешен от жизни аэропорта. Лишь кучка привилегированных пассажиров и служащих.

В чем смысл – отстраняться от всех? Все здесь, кроме меня, обеспеченные люди, которые за деньги получают покой, но какой-то мертвенный покой. Ведь там, за матовыми дверьми, куда интереснее, чем в этом отрешенном зале. Там хотя бы не достают. Еще полчаса до посадки… Эти полчаса мы вынуждены слоняться вдоль стен и пялиться друг на друга. Скука. Хоть алкоголь тут бесплатный.

Впервые в жизни ему захотелось покурить. Он робко оглядел остальных. Беспокойный мужчина угрюмо сидел за столом, опустошая свою тарелку. Видно, набрал он всего понемногу, а доесть не мог, вот и растягивал вплоть до ухода. Парень сидел справа от него. Губы его неторопливо шевелись, рассказывая какую-то историю. Слева был молчаливый гражданин средних лет, щуплый и худенький, насупившийся и скрестивший руки на груди. Вот он точно считал каждую секунду до посадки. Напротив них сидели девушка и ее спутник, о чем-то переговаривавшиеся. Пару раз девушка повернулась и кивнула в сторону курилки. Ее спутник только закатывал глаза. Около панорамного окна стояла дама. Наверно, наблюдала за взлетающими и заходящими на посадку Боингами. Может, тоже считала секунды. Сигареты были либо у нее, либо у беспокойного мужчины. Однако желание закурить пока проигрывало желанию покоя.

Беспокойный мужчина принялся бы досаждать своими обвинениями и скорее бы подавился, чем поделился сигаретой. А дама – непонятно: если она успокаивала его, то, наверно, добродушно настроена. У нее и можно попросить. Хотя пока лучше постоять одному.

Вопреки его мыслям дама развернулась на месте, что-то сказала беспокойному мужчине и сама направилась к курилке. Перед тем, как раскрыть дверь, она глянула на серенький чемоданчик у стойки с торчащей кверху ручкой, проговорила что-то через плечо почти шепотом и дернула дверь на себя.

Она была чуть старше, чем казалось издалека. Виднелись морщины около глаз и у краешков губ, кожа лица и шеи немного подсохла. Дама достала тонкую сигарету из пачки и зажгла. Вмиг разлетелся фруктовый аромат.

– Сигарету?

– Не курю, – не подумав, буркнул пухловатый молодой человек.