Аэропорт. На грани катастрофы

Патрони откусил кончик новой сигары, но на этот раз не стал ее раскуривать, а быстро вылез из пикапа. По дороге он снял в машине калоши и переобулся в тяжелые меховые сапоги. И хотя сапоги были достаточно высокие, снег, в который он сошел, был еще выше.

Патрони закутался в парку и кивнул Ингрему. Они были едва знакомы.

– Привет! – крикнул Патрони: ему приходилось напрягать голос, чтобы перекрыть вой ветра. – Давайте-ка мне факты.

Ингрем стал докладывать, а Патрони смотрел на крылья и фюзеляж застрявшего «боинга», который вздымался над ними, как гигантский сказочный альбатрос. Под огромным брюхом самолета все еще ритмично мигал красный свет. А возле него стояли грузовики и служебные машины, в том числе автобус для команды и ревущий передвижной генератор.

Старший техник кратко изложил, что было предпринято: он сообщил, что пассажиров сняли с самолета и летчики пытались вытащить его силой двигателей. Когда это не получилось, решили максимально разгрузить самолет – снять почту, багаж, слить большую часть топлива обратно в цистерны. Затем была предпринята вторая попытка вытащить самолет опять-таки с помощью собственных двигателей, но и она закончилась неудачей.

Жуя незажженную сигару – редкий случай, когда Патрони сделал уступку соображениям предосторожности, поскольку в воздухе сильно пахло авиационным бензином, – главный механик «ТВА» подошел к самолету. За ним следовал Ингрем, а вскоре к ним присоединились и несколько рабочих, которые до сих пор сидели в автобусе, скрываясь от непогоды. Патрони стоял, разглядывая самолет; тем временем один из рабочих включил переносные прожекторы, установленные полукругом перед носом самолета. При свете сразу обнаружилось, что мощные шасси лайнера глубоко ушли в видневшуюся под снегом черную грязь. Самолет застрял на участке, обычно покрытом травой, в нескольких ярдах от полосы три-ноль, близ пересечения с рулежной дорожкой – той самой, мимо которой проскочил самолет «Аэрео Мехикан» из-за темноты и бурана. Просто не повезло, подумал Патрони, что земля здесь такая сырая и даже трехдневный снегопад и холод не сковали ее. Поэтому обе попытки оторвать самолет от земли собственными силами привели лишь к тому, что он еще глубже увяз. Сейчас гондолы всех четырех двигателей под крыльями почти лежали на земле.

Не обращая внимания на снег, который крутило вокруг него словно в фильме «На юг со Скоттом», Патрони раздумывал, прикидывал различные варианты.

Он решил, что еще есть шанс вытащить самолет, запустив все двигатели. Это скорее всего могло бы дать результат. Если же ничего не получится, придется прибегнуть к помощи подъемных мешков – одиннадцати мешков из нейлона, которые размещаются под крыльями и фюзеляжем и надуваются воздухом, нагнетаемым под давлением. Вслед за мешками под колеса самолета подводятся тяжелые домкраты и затем под ними выкладывается твердый настил. Но процесс это длительный, трудоемкий и сложный. Патрони очень надеялся, что удастся этого избежать.

– Придется сделать перед машиной глубокие и широкие подкопы, – объявил он. – Мне нужны траншеи по шесть футов шириной перед каждым из колес. И чтобы эти траншеи шли под небольшим углом вверх. – Он резко повернулся к Ингрему: – Копать придется изрядно.

Старший техник кивнул:

– Это уж точно.

– Когда подкоп будет закончен, мы включим двигатели и рванем вперед на полную мощность всеми четырьмя. Это должно сдвинуть его с места. А когда он сдвинется и полезет вверх по траншее, мы завернем его вот сюда. – И носком тяжелого сапога он прочертил по мокрому снегу эллиптическую линию, ведущую к бетонированной дорожке. – И еще одно: надо положить перед колесами как можно больше толстых бревен. Найдутся у вас такие?

– Есть немного, – сказал Ингрем. – На одном из грузовиков.

– Сбросьте их и пошлите шофера – пусть поищет еще. Пусть опросит все компании и службы аэропорта.

Наземные рабочие, находившиеся рядом с Патрони и Ингремом, крикнули, чтобы и остальные вылезали из автобуса. Двое из них сняли покрытую снегом парусину с грузовика, который привез сюда инструменты и лопаты. Лопаты тотчас раздали теням, двигавшимся за полукругом ярких огней. Снег порой мел с такой силой, что людям трудно было разглядеть друг друга. Они ждали лишь приказания, чтобы приступить к делу.

У дверцы в передний отсек «боинга» все еще стоял трап. Патрони указал на него:

– Хозяева там?

– На борту, – буркнул Ингрем. – Сам идиот-командир и первый пилот.

Патрони в упор посмотрел на него:

– Они доставили вам много хлопот?

– Дело не в том, что они мне доставили или чего не доставили, – заметил Ингрем, – а в том, что они ни черта не хотят делать. Когда я прибыл на место, я сказал, чтобы они дали двигателям полную тягу, как вы сейчас говорили. Если бы они это сразу сделали, думаю, самолет бы уже выбрался отсюда. А они струсили и только еще глубже засадили его в грязь. Командир допустил большую промашку и сознает это. И теперь он до смерти боится, как бы не поставить машину на нос.