Аэропорт. На грани катастрофы

Стэндиш уже собирался уходить, но приостановился: что-то в поведении этого пассажира привлекло его внимание. Быть может, то, как он держал чемоданчик, как судорожно прижимал его к боку. Слишком много людей прошло через таможню на глазах у Гарри Стэндиша. Некоторые из них вели себя точно так же, как этот долговязый, и почти всякий раз это означало, что они стараются что-то утаить. Если бы этот человек прилетел с одним из международных рейсов, Стэндиш попросил бы открыть чемоданчик и проверил бы его содержимое. Но этот пассажир не прилетел в Соединенные Штаты, а, наоборот, улетал.

В сущности, какое инспектору Стэндишу до него дело?

И все же… какой-то инстинкт, какое-то особое, шестое чувство, присущее почти всем таможенникам, а может быть, и особое отношение Стэндиша к этому рейсу, которым улетала Джуди, удержало инспектора на месте, приковало его взгляд к чемоданчику, столь бережно оберегаемому долговязым пассажиром.

Д. О. Герреро несколько воспрянул духом после того, как ему повезло со страховкой, и теперь чувствовал себя уже более уверенно. Подойдя к выходу на летное поле и увидев, что посадка в самолет еще не закончена, он сказал себе: ну теперь наконец все трудности остались позади, и с этой минуты все пойдет как по маслу. И действительно, словно в подтверждение этих слов при проверке документов у выхода никаких затруднений не возникло. Как Герреро и предполагал с самого начала, внимание контролера привлекло к себе небольшое расхождение между его паспортом и фамилией на билете, где вместо «Герреро» стояло «Берреро». Мельком взглянув на паспорт, контролер тут же внес поправку в свой список пассажиров, исправил фамилию на билете и принес извинение за оплошность:

– Прошу прощения, сэр, иногда при заказе билета получаются такие описки.

Ну вот, все в порядке, с удовлетворением подумал Герреро: фамилия его указана правильно, и, когда придет сообщение, что самолет, улетевший в рейс два, бесследно исчез, никакой путаницы с установлением его личности не возникнет.

– Приятного путешествия, сэр. – Контролер возвратил ему билет и указал на галерею-гармошку, ведущую в туристический отсек самолета.

Когда Герреро входил в самолет, все так же бережно прижимая к боку чемоданчик, оба двигателя правого борта были уже запущены.

Место в самолете было им зарезервировано на городской станции – кресло возле окна, третье от прохода, и стюардесса помогла ему отыскать его. Пассажир, сидевший у прохода, привстал, и Герреро протиснулся на свое место. Среднее кресло между ними было еще свободно.

Герреро застегнул ремень и бережно положил чемоданчик на колени. Его место оказалось примерно в середине туристического салона на левой стороне. Остальные пассажиры еще продолжали устраиваться, ставили ручной багаж, вешали пальто. Несколько пассажиров толпились в проходе. Одна из стюардесс, беззвучно шевеля губами, пересчитывала пассажиров, и на лице у нее было написано: «Хоть бы уж вы все угомонились наконец».

Почувствовав, что страшное напряжение, в котором он находился с той минуты, как покинул свою квартиру, стало ослабевать, Герреро откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он по-прежнему крепко сжимал в руках чемоданчик, но дрожь в пальцах понемногу проходила. Не открывая глаз, он нащупал под ручкой чемоданчика роковую петлю из шнура и тотчас почувствовал себя еще увереннее. Вот так он и будет сидеть не шевелясь, подумалось ему, а часа через четыре потянет за этот шнур и взорвет основательный заряд динамита, скрытый в чемоданчике. Успеет ли он в это мгновение осознать происходящее? – спросил он себя. Будет ли какая-то доля секунды… какой-то миг… чтобы насладиться сознанием своего триумфа? А затем наступит милосердное небытие…

Теперь, когда он уже был на борту и чувствовал себя во всеоружии, ему не терпелось, чтобы самолет поднялся в воздух. Он открыл глаза: стюардесса еще продолжала вести подсчет.

В салоне туристического класса в эту минуту находились две стюардессы. Маленькая старушка из Сан-Диего миссис Ада Квонсетт, спрятавшись в дамском туалете, слегка приотворила дверь и не спускала глаз с них обеих.

Миссис Квонсетт было хорошо известно, что стюардессы перед полетом пересчитывают пассажиров и что именно эта минута наиболее опасна для безбилетников. Но если удается избежать разоблачения во время подсчета, тогда шансы на то, что все сойдет благополучно, сильно возрастают.

К счастью, подсчет производила другая стюардесса, не та, с которой миссис Квонсетт пришлось объясняться, когда она ступила на борт самолета.

Миссис Квонсетт еще до этого пережила несколько неприятных минут, обнаружив, что эта рыжеволосая стерва – старший агент по обслуживанию пассажиров – торчит возле выхода сорок семь. Благодарение небу, она убралась оттуда прежде, чем закончилась посадка, а одурачить контролера было совсем нетрудно.