Афера Сатаны (ЛП)

Я встречаю папин взгляд, его губы кривятся. Я недостаточно эмоционально отреагировала. Мне недостаточно больно для его удовлетворения. И это заставляет кровоточащие раны на моей руке ощущаться чуть менее болезненными и чуть более похожими на завершение.

Поэтому я делаю еще один глубокий вдох, беру ложку левой рукой и зачерпываю полный рот картофельного пюре.

Он не отрывает от меня взгляда, его лицо разглаживается в бесстрастие. Но я вижу блеск в его глазах. Злые мысли о моем хладнокровном убийстве.

Он не ученик Бога. Он — маленькая сучка Люцифера.

* * *

— Где ты, мамочка? — спрашиваю я, мой голос разносится по пустой комнате.

Она пропала еще вчера, вскоре после ужина. Папа назначил встречу для всех своих любовниц, а она до сих пор не вернулась.

Тревога зародилась, когда я увидела, как некоторые из других женщин возвращаются в свои комнаты, на их щеках виднелись засохшие дорожки слез. Когда мама не вернулась вместе с ними, страх расцвел в моем животе и с каждым часом только возрастал.

Я свернулась в клубок, мой живот болел от беспокойства за маму.

Это все моя вина.

Если бы я послушалась папу, то мама не была бы там, где она сейчас. Наверное, мучается от боли. В одиночестве. В страхе за свою жизнь. Я чуть не задохнулась от следующей мысли.

Мертва.

Что, если он убил ее?

Неужели папа действительно сделал бы что-то подобное — хладнокровно убил бы невинную женщину?

Да. Шепчет этот тихий голос в моей голове, усиливая мой растущий ужас.

Я не хотела вести этих молодых девушек к тому, что, несомненно, травмирует их. Они новенькие в Церкви. Их родители присоединились и были слишком рады ублажать папу. Делая с ним вещи, о которых я никогда не читала в Библии.

Я не хотела, чтобы эти девочки, не намного младше меня, становились матерями. Подобно тому, как это случилось у мамы со мной и моими братьями и сестрами. Я была маминым первенцем. Ранее она обмолвилась, что ей было всего одиннадцать лет.

В то время я не понимала всю серьезность этой информации. Как только она это сказала, ее глаза расширились, а лицо побледнело до болезненно-серого цвета. Она приказала мне никогда не повторять этого никому за пределами Церкви — не то чтобы мне вообще разрешалось покидать Церковь. Она сжимала мою руку, пока я не пообещала ей, в ее глазах светился чистый ужас.

Мама родила еще двоих детей, прежде чем ее тело ослабло, и она больше не могла рожать детей. Папа сказал, что она выполнила миссию Бога, и теперь цель ее жизни — помогать растить детей.