Афган

Молодой паренек в пуштунке и с какой-то древней винтовочкой на плече подошел ко мне и, подталкивая в спину, погнал к воротам. Отодвинув створку так, чтобы образовалась щель сантиметров семьдесят, он махнул рукой, и я вошел на территорию концлагеря.

Никто меня не обыскивал, не записывал в специальный журнал прибывших узников, вообще ничего не делали. Вот этот хлопчик и представлял собой всю лагерную администрацию? Я осмотрелся вокруг. Ни фига мы не на краю – палаточные улицы со всех сторон. Вот и охрана. Всякий, кто рискнет выбираться наружу, должен будет пройти через километры афганцев. А они живым никого не отпустят. Так что не нужны здесь ни высокие заборы с контрольно-следовой полосой, ни злобные собаки на блокпостах, ни часовые на вышках. Сам не захочешь никуда идти, если только не решил покончить жизнь самоубийством. Идеальная тюрьма.

* * *

Скучать мне не дали. Я даже не приступил к обследованию мазанок, как пришел еще один представитель местной власти и вякнул что-то типа «Ходь сюда, чего скажу». На обед поведет? Или на медосмотр? Выдаст робу местного зека?

Не угадал ни разу. С помощью пинков и прочих стимулирующих жестов меня погнали по улицам лагеря. Может, сопровождающий и пытался что-то донести на словах, но я ничего не понимал. Офигенно вдохновляющий прием.

А вот и коллеги по несчастью. Осуществляют очистку территории путем складывания камней на телегу. Провожатый толкнул меня к нашим, и всё. Закончилось мое путешествие. Фронт работ определил еще один душман. Он просто подошел, стукнул мне по печени, а потом, когда я наклонился, пытаясь отдышаться, ткнул пару раз кулаком по пояснице.

– Ты, браток, не падай, а то ведь не остановится, – буркнул поднимающий неподалеку от меня камень парень. Брюнет, лет двадцати пяти. Или мне показалось, и он просто выглядит старше.

Я устоял на ногах, и надзиратель ушел в тенек.

– Давай, собирай и носи на телегу. Не спеши только, некуда.

Перезнакомился я со всеми минут за десять. Показывал и рассказывал всё Никита Андреев, лейтенант ВВС. Его не сбили, захватили на земле, когда они с приятелем зашли попить чаю в забегаловку, которая считалась всеми вполне безопасным местом. Еще был прапор-погранец, Коля Баев, сержант Валентин Марущак и двое рядовых – Саня Гавриков и Ринат Давлетов.

И был еще один член коллектива – капитан Бабич. Этот лежал в тенечке и признаки жизни подавал весьма скудные. Попал в засаду, захватили раненым, вот, никак не очухается, уже больше месяца. Так и таскают за собой. Это еще с душманами повезло, они временами даже немного на людей похожи. А то ведь могли просто пристрелить, для экономии ресурсов.

Кормят здесь без разносолов, раз в день. Так, чтобы только с голодухи ноги не протянули. Большей частью это разваренная крупа, немного овощей. Иногда могут бросить в казан рыбы чуток, в основном в виде голов. Ну, и по лепешке на одно лицо. Как говорится, ни в чем себе не отказывай. Сбалансированное питание, нечего сказать.

Рабочий день ненормированный. Пока не стемнеет, потом гонят в загородку. Так что теперь природа за соблюдение трудового законодательства – день становится короче.

Всё это мне Никита сообщал урывками, наверное, надзиратель считал, что, пока мы разговариваем, то не работаем.

Вечером меня просветили по полной. И я рассказал свою историю. Удивляло ребят всё – даже то, что меня на машине привезли. Все они, за исключением Бабича, пришли сюда с караванами, потратив на поход немало времени.

Оказалось, что буквально неделю назад их ряды сильно проредили. Пятнадцать человек без разговоров собрали в кучу и куда-то увели. Что, как – не знает никто. Скорее всего, в другой лагерь.

Местный городок числился за Хекматияром. Соседний Бадабер – за Раббани. Как там содержат наших, не знал никто. Но здесь понапрасну сильно не избивали, работать на износ не заставляли, и вон, даже Федю не трогают.

Бабича я осмотрел. Неправильно сросшиеся переломы ребер, как минимум четырех. Возможно, какое-то воспаление в области поджелудочной и селезенки. Левое легкое скорее всего спалось, и там в плевральной полости жидкость примерно до третьего ребра. Сердце работает с нарушением ритма, куча экстрасистол. Свищ на правой голени как последствия ранения. Значит, плюсом остеомиелит. И ведь это он вроде немного стабилизировался. Как жив остался при таких обстоятельствах?

Хоть и разговаривал капитан с трудом, но было видно – он тут главный. И вовсе не из-за того, что звание больше. Что-то в нем такое было… словами не сказать. Но уважать я его начал сразу.

Про ислам тоже рассказали. Да, были прецеденты. Таких моментально отделяли от других, уводили. Точно никто не знал, что с ними дальше. Так, слухи только, которые по гарнизонам ходили. Будто ребята эти должны были доказать преданность и прочее. Один из них вроде даже стал телохранителем какого-то туза, и тот ему всё доверял. Ничего вразумительного. И были принявшие ислам, если верить рассказчику, прапору Баеву, все как один совершившие преступления и убежавшие от возможного дизеля или даже тюремного срока.