Афган, любовь и все остальное

Я ожидала всего, но что появится Дмитрий на приеме, когда уже нет пациентов, совсем не думала. Все так неожиданно, что растеряна до ступора. Вот и вела себя не совсем адекватно, зачем то разыгрывая роль врач – пациент. Мы что совсем уже чужие люди? Опять эта моя аристократическая гордость. И почему аристократическая? Если в нашей родове со всех сторон аристократов и в помине не было. Я в роли строгой врачихи, и в то же время боюсь поднять глаза на моего бывшего мужа. Отца моей Дашутки. И почему сама не знаю. Может от того, что встретившись на мгновение с ним глазами, не увидела в них равнодушия. Это меня взволновало и напугало. Слушаю, а его сердце рвется из груди, хотя с виду совсем спокоен. Сколько не виделись? Уже полгода. Вот мужики, со временем только красивее становятся. Та же спортивная фигура, ни грамма лишнего веса. Хотя, как мне кажется, пара лишних килограмм ему бы не повредила. Эти килограммы убрали бы спортивную агрессивность тела. Придали бы его фигуре более человеческий, общепринятый облик. А так жесткая, сильная машина. Вот и новые шрамы. На правой руке довольно глубокий. Она изучала судебную медицину. Это явно след от пули. А от чего еще? С такой фигурой только и получать огнестрельные раны. По ребрам пули прошли по касательной, и скорее всего их сломала. Боже, во что ввязался ее мужчина? И чем это кончится? Дай Бог, чтобы все закончилось благополучно. Она боится за него, не желает ему ничего плохого. Разговор снова сводится к деньгам. Почему она их не берет? Почему ребенок должен страдать от маминой гордости. Хотя ее Дашутка пока ни от чего не страдает. Она еще маленькая, и ей с мамой, бабушкой и дедом очень хорошо. А было бы еще лучше, будь этот мужчина рядом с ней и мамой. И эта мысль вдруг пронзила ее такой жалостью к себе, что слезы почти самопроизвольно хлынули из глаз в три ручья. А может она устала быть гордой и сильной? Наверное так оно и есть, если не сделала ни малейшей попытки отгородиться от горячих Димкиных рук. А может еще проще: она уже так долго без мужчины, и это ей очень и очень надо. Она во всем не права. Надо бы оттолкнуть, закричать, ударить. Ведь этот человек ее предал. А она только закрыла глаза, крепко сжала губы и отдалась на волю его рук, губ и всего остального. И эта еще жара, которая заставила ее почти раздеться. В полной уверенности, что плотный медицинский халат все очень хорошо скрывает. Не скрыл и не защитил своей строгой белизной, как и ее легкомысленные, почти воздушные трусики, которые были не сняты с нее, а просто и небрежно сдвинуты в сторону. Ее бывший муж опытен в таких делах. И первая мысль, когда пришла в себя, дверь кабинета не на замке. А она на своем рабочем столе, заваленном бумагами. И что самое страшное, с ногами на плечах у мужчины. И нет сил их отдернуть, ведь он так жадно и сладко целует ее колени. И надо же, никто не зашел в кабинет, не отвлек, не ославил на всю поликлинику терапевтшу – недотрогу. Случись такое, и пришлось бы бросать работу, оставаться без средств к существованию. Тогда точно бы пришлось идти на содержание к бывшему мужу, а сейчас хоть видимость гордости сохраняется. А на деле позови, и она побежит не раздумывая. Но вот беда, не позовет. И что самое плачевное, пройдет еще немного времени, и она сама не захочет никуда бежать, возвращаться. Ведь мог проводить хоть до дома после всего этого. Нет, такого не случилось. Он смотрел через окно вестибюля поликлиники, как она садится в машину, как разворачивается, как уезжает. Она снова унижена и оскорблена. А деньги почти насильно втиснуты в ее сумочку. И это усугубляет и подчеркивает унижение. И она уверена, что этот человек никогда просто так не исчезнет из ее жизни. Выйди она хоть трижды замуж, нарожай хоть десяток ребятишек. Она думает об этом, и слезы снова текут из глаз, вызывая жалость у самой себя. Хорошо, что догадалась еще в кабинете убрать тушь с глаз, а то бы сейчас была похожа непонятно на кого. Дашутка не понимает почему мама такая печальная. Ведь она еще не спит, они встретились, и им так хорошо вместе. Так хорошо, что она не оставит свою мамочку одну, ляжет с ней спать. И пускай бабушка ругается, она сегодня будет спать с мамой. Ведь маме так хорошо с ней. И она совсем не понимает почему у мамы текут слезы, когда она ее обнимает. Зачем плакать, если они завтра на целый день поедут на дачу.

Дашутка наконец уснула, она перенесла ее в кроватку. Надо идти мыться и хоть что-то перекусить. А мама, как всегда, не кстати с вопросами, от которых не уйти, не отвертеться. И на которые она очень желает получить ответы. И добьется своего, все выяснит, даст советы и рекомендации. И как ни странно, а после этого вопросника ей станет немного легче и спокойнее.

– По какому поводу слезы, дорогая?

– Просто так. Грустно что то. – маму такими интеллигентскими отговорками с толку не собьешь.

– Не говори глупости. Ну как рассказывай в чем дело. – и она, подчиняясь волевому напору, все выложила.

– Дмитрий ко мне сегодня на работу заходил.