Афган, любовь и все остальное

Марина Владимировна снова в коммерции, вся цветет и пахнет. Оказывается торговля ее и только ее дело. И что-то Катя очень часто стала видеть Стаса, который все так же нерешительно, если не сказать робко здоровается с ней. И все так же, наверное, по всем вопросам советуется с Дмитрием Викторовичем. А мама просто обожествляет бывшего зятя. Захлебываясь от радости рассказывает, как он спас ее от базарного беспредела. И не только спас, а предоставил места для ее контейнеров на другом рынке. За моральный урон две тысячи сверху заплатила ей та базарная бонуха. Да и что сейчас эти несчастные контейнера, если ее ввели в аптечный бизнес, у которого на данный момент возможности почти безграничные. У нее теперь и лицензия на торговлю медикаментами, и эти ее два контейнера переоборудованы под аптечные киоски. И вот – вот вопрос решится с землей под аптечный магазин. Все идет просто идеально. А Катя смотрит на нее и не верит, что это ее мама. Вот что торговля с людьми делает. Хорошо, что она взяла больше папиного.

А вот в разруливании проблем Марины Владимировны, бывший зять прямого отношения не имел. Он был в тот момент далеко в тайге, но просьбу о помощи бывшей тещи без внимания не оставил. Попросил Петровича помочь бедной, интеллигентной женщине, попавшей в крутой водоворот рыночного беспредела. А тот, как всегда, подошел к делу серьезно и ответственно. Да и как по другому, если просит лучший друг и партнер по бизнесу. Да и эта женщина им уже не чужая. На нее вскоре ляжет вся торговля медикаментами в городе. А чтобы беспредельщики не вздумали «резко дышать» в сторону Марины Владимировны, он «подписал» на это дело своего бывшего коллегу по кэгэбэшному ремеслу, которому как раз в тот момент очень были нужны деньги. Тысяча долларов на дороге не валяется.

Кеха Мышонкин, спортивный малый тридцати семи лет от роду, почти что владелец рынка «Сосновый», в простонародье «Сосна», в этот день ни каких неприятностей не ожидал. И вдруг проблема. Не сказать, что большая, но занозистая. С одной стороны и Галка Толстая не чужой человек, но и против «Конторы» не попрешь, бывшие коллеги давно на него «зуб точат». Ну бортанула Галка залетную торговку. Не вопрос – так все делают. А у залетной «крыша» оказалась чекистская. Так что Толстой пришлось две штуки «зеленью», своих кровных отстегнуть в счет моральной компенсации. И это правильно, все по понятиям. Кто сильнее, тот и прав. А вот зачем его оскорблять, сыпать соль на рану юности, с таким трудом залеченную? Вот это плохо. За это наказывать надо, да только вот руки у него, Кехи Мышонкина, коротковаты. А рана то кровоточит еще с далекой юности, когда училка при знакомстве с классом переврала его фамилию. И получился не Кеша Мышонкин от слова мышка. Что тоже не очень, но намного лучше чем Мошонкин. И стал Кеша на долгих пять лет Мошонкой – не больше и не меньше. Чтобы сменить эту позорную кликуху, пришлось в бокс идти. Там преуспеть до такой степени, что кликуха позорная сама собой сгинула в небытие. Потом вступил на скользкую чекистскую тропу, с которой правда соскочил при первой возможности. Ну не его это и все. И вот сегодня уважаемого человека, можно сказать долларового миллионера, оскорбили нагло, и главное прилюдно. Вся жизнь в борьбе за право называться просто Кехой, и на тебе. Он позорно вздрогнул, когда услышал:

– Эй, Мошонка, двигай сюда. – в пяти метрах стоял бывший коллега по КГБ Ванечка Крыгин: на сегодня действующий сотрудник уже не КГБ, а ФСБ. Правда, всего в чине майора. Кеха в предъявленное удостоверение глянул внимательно, и конечно не преминул огрызнуться. Хоть и интеллигентно, но все же:

– Что же ты по хамски к бывшему коллеге обращаешься? Как минимум, не красиво. – на что Крыгин ни сколько не смутившись, четко ответил:

– Был коллегой, да сплыл. Ты мне лучше объясни, уважаемый Мошонка, на каком основании ты ограбил мою очень хорошую знакомую?