Афган, любовь и все остальное

Четырнадцатое июля. Ноги постоянно мокрые, опухли. Мне кажется, что пора из этой трясины выбираться. Вертолетов не слышно, можно уже и поохотиться. От ягод и грибов тошнит. чувство голода постоянное. Пытаюсь узнать от Егора сколько нам еще месить эту грязь?

– Слушай, напарник, не пора рулить в сторону дома? Не далеко ли мы на восток забираем? Надо бы и обсушиться. – Егор непреклонен.

– Сколько надо, столько и будем идти по болоту. Я не предполагаю, я точно знаю, опасность рядом. Против нас весь этот лесной район поднят. Мы убрали самого главного, а еще трое его помощников остались. И ты пожалеешь, что на свет родился, когда к ним в лапы попадешь. Товарищи то из матерых уголовников будут. Так что топаем по грязи пока топается. И благодарим Бога за то, что еще живы.

– Мы охотники. В тайге заблудились. Оружие и припасы в реке утопили. Пускай кто обратное докажет.

– Не думал, что ты такой наивный, Дима. Никто ничего доказывать не будет. Нас просто утопят в этом болоте. Я живым сдаваться не собираюсь. Реально представляю, что со мной сделают, попади я в руки этой уголовной братвы. Вот потому мы и идем вне всякой логике. Как говорится, куда глаза глядят. Я сам не представляю, как мы отсюда выберемся, и когда.

– Я с тобой в общем то согласен. Только вот жрать с каждым днем все сильнее хочется. Но почему нам по сухой земле не пробираться? И скорость движения увеличится. И обсохнем.

– Не тупи. Это же элементарно. Нам страшны не менты с солдатами, которых в тайге уже возможно и нет. А простые русские лесники, которые все видят и все знают в этой округе. А так как это место изобилует деловой древесиной к нашему великому несчастью, то в помощь лесникам наверняка подтянули и лесорубов. А те парни местные, в тайге тоже отлично разбираются. Они чужой след сразу увидят. И представь, что чувствуют эти люди, когда им пообещали за поимку чужаков большие деньги. Они днем и ночью землю копытами роют. Все возможные тропки в сторону областного центра перекрыли. Вот потому то мы и идем на северо-восток. Уйдем в места на лес более скудные, тогда и подумаем что к чему. Меня тоже тошнит от грибов и ягод, изжога постоянная. А про ревматизм и говорить не хочу, все суставы ломит. Но мы выиграем этот бой, не мужики мы что ли?

– Мы мужики, и очень крутые. Мы людей убиваем. Денег у нас уже немерено, и еще больше будет. Тебе, кстати, не жалко тех в джипе? Там же кроме «объекта» еще и посторонние были? Любовницы этого самого «объекта» там не было?

– Женщин в машине не было, так что не переживай. Четверо мужиков. Трое конечно не при делах: шофер и два охранника. Но они знали на кого работают, и что за это может быть. Так что все по правилам. Мне тех в джипе совсем не жалко, себя больше. А у тебя я вижу совесть проснулась. Жалко стало бандитов убиенных. Так что ли?

– Стрелял то не я. Они на твоей совести.

– На моей, так на моей. Я сильно этим не гружусь и тебе не советую. Человек в основном существо разумное. А коли так, то и думать должен с кем связывается, и что из этого может выйти. И мы с тобой должны отдавать себе отчет, что с нами будет, попадись мы врагам. Это наш выбор, и мы за него в ответе. Так что все претензии только к себе. А на счет денег, так ты не прав полностью. Их никогда много не бывает. Мы убиваем не ради наживы – грабежа. Мы свое защищаем. За свое убить совсем не грех.

– Все можно оправдать. Но вот только у меня на душе последний год как то не спокойно. Вроде как мучаюсь. Все думаю, почему на эту дорогу свернул?

– Ты этой хренью дома мучиться будешь, когда все для нас благополучно закончится. А пока надо на ту сторону болота перебраться, предчувствие у меня нехорошее. Шкурой опасность чую, а ничего понять не могу. Вроде, к этому ни каких предпосылок. И по логике мы уже оторвались от всех преследователей.

Болото перейти мы не смогли. Как говорится: не знаешь броду – не суйся в воду. Только вымокли насквозь и вымотались напрочь. И когда по глубокой темноте выбрались на сухой берег, то свалились просто без сил. Какое к черту охранение, если мы просто вырубились. А когда очухались, оказались связанными по рукам и ногам. Весело горел костер, у которого сидел бородач в военной плащ-палатке.

– Ну как болезные, очухались? Зря вы себя болотиной мучали. Непроходная она по лету. Трясина сплошная. – Егор в пяти шагах от меня, с заломленными назад руками. Жутью и смертью веет от этого бородача. А напарник с виду спокоен, не в пример мне. Не могу ни о чем думать, страх парализовал. Хочется заплакать по детски, навзрыд. Закрываю глаза, вяло слушаю разговор.

– Зачем ты нас арестовал, добрый человек? Чем тебе помешали простые охотники?

– А что же вы, простые охотники, вдоль болота чешете? Ноги мочите? Я за вами считай пятый день по бережку топаю. И не моя задача разбираться простые вы охотники или сложные. Тут недалече моя избушка на курьих ножках, а в ней рация. Вот завтра туда придем, я вертолет вызову с серьезными людьми. Вот они и решат: казнить вас или миловать.