Афган, любовь и все остальное

– Открой рот шире, падла, пока я тебе прикладом все зубы не повышибал. – и снова ничего не получается. Был бы на месте бородача матерый уголовник, давно бы все зубы выбил. И уже на месте разбирал бы их на бриллианты. Егор отворачивает лицо от страшной иголки. И тут же оказывается сваленным на землю коротким и сильным ударом. Лежит не шелохнется, вроде бы как без сознания. А может так оно и есть? Ведь сколько уже здоровья потеряно. А лесник тем временем сооружает что-то на подобие кресла. Сваленное дерево подтаскивает к крепкому листвяку. И через минуту Егор сидит на бревне, упершись спиной в дерево. И снова бородач подступает к нему со своей страшной иголкой. Я видел, как напряглись ноги напарника, как он весь подобрался. Но доморощенный стоматолог, увлеченный процессом, этого к счастью не замечает. Понимаю, что сейчас произойдет что-то страшное. А что, понять не могу. Все случилось просто и жутко. Вот почему Егор все падал, сидеть не хотел. Ноги и тело разминал. Вот он чуть отклонился назад и в сторону. Лесник наоборот чуть подался вперед. И в тоже мгновение напарник рванул тело вперед. Со скоростью кобры, за долю секунды, достал зубами горло противника. И не просто достал, а вцепился в него мертвой, бульдожьей хваткой. Он в это мгновение был зверем, боровшимся за свою жизнь. Так лиса отгрызает себе лапу, попавшую в капкан. Жуткий хруст перекушенной глотки. Бородач опрокинулся, теряет мгновения. Он на спине, Егор на нем сверху. Наконец он отбросил Егора и вскочил. Путается в полах плащ-палат ки, пытается выхватить нож. Непонятно зачем он ему. Все, отпущенные три секунды закончились. Кровь хлещет из перекушенной аорты. Егор откатывается подальше на край поляны. Лесник наконец вытащил нож, на мгновение замер и опустился медленно на колени. Выронил нож, схватился руками за горло. Страшно всхрипнул и уткнулся лицом в землю. Я непонятно зачем считаю: пять, шесть, семь. На Егора страшно смотреть. Все его лицо и грудь в крови. Он вышел победителем из непроходной ситуации, в которой у нас шансов выжить было не больше чем один к ста. Он, профессионал высочайшего класса, погибнет через три года в далеком Владивостоке от пули уличного бандита, который по уровню подготовки ему не годился в подметки. Встречный паренек на пустыре просто выстрелит ему в лицо. Заберет ключ от съемной квартиры, в которой не окажется ни копейки денег. Закупая партию машин, деньги Егор держал в банковской ячейке – сейфе. И всего через день к нему должны были подъехать наши парни. Но увы, было слишком поздно. Прилечу и я во Владивосток. Поднимем всех и вся, и отыщем убийц. Отыщем и накажем. Они сгинут с этого света. Но что толку то? Егора уже не вернешь.

Лесник мертвый. Связаны мы очень крепко. Надо как то освобождаться. И снова Егор находит решение.:

– Димыч, катись к воде. На тебе путы из сыромятины. Через десять минут размокнут. – я замерз жутко. Но еще страшнее лежать связанным и полностью беспомощным. Пять перекатов и я у края болота. Вода кажется ледяной. И ни как не получается намочить только кисти рук. Вся спина мокрая и ноги. Надо шевелиться, а то просто кончусь от холода. И снова и снова шевелю руками, чтобы ослабить веревки. Наверное прошла уйма времени, прежде чем узлы ослабли. Теперь я могу шевелить и пальцами. Кожаные ремни стали, как резиновые, тянуться. Напрягаюсь что есть сил, и правая рука наконец выскальзывает из пут. Все, хватит валяться в воде. Перекатываюсь к леснику. Вот он нож. Деревянная ручка словно сделана под мою ладонь. Лезвие, как бритва. Все, мы снова свободны. Кто не терял свободу, тот нас не поймет. Я плачу от счастья, а Егор хохочет, как ненормальный. Вид у него в темноте, залитого кровью, страшнее не придумаешь.

– От крови отмойся.

– От нее уже не отмоешься. Это на всю жизнь. – смеяться перестал. Идет к воде. Я добавляю в костер сухих веток. Если прямо сейчас не согреюсь, точно воспаление легких получу.

Трофеи, доставшиеся нам страшной ценой, здорово выручили. Прежде чем утопить труп в болоте, экспроприировали с него ватник и плащ-палат ку. В рюкзаке оказался приличный кусок сала, сухари, чай и сахар. А в армейской фляжке, обшитой войлоком, чуть меньше литра крепчайшего самогона, который мы тут же под сало и употребили. Он, наверное, и спас меня от простуды. В жар кинуло после первого глотка. И ко всему этому еще двухместная импортная палатка и кавалерийский карабин с тридцатью патронами.

Егор после кружки самогона спит. Я допью свою порцию, когда он проснется. А это может быть часа через три. Буду на посту максимально, сколько выдержу. Напарнику надо отдохнуть, немного расслабиться. Не каждый день приходиться чужие глотки зубами рвать. Не увидел бы своими глазами, не поверил бы, что такое возможно. Когда на кону жизнь, может и я на такое бы решился. Этот урод нас точно утопил бы. Я просто не додумался бы в глотку зубами вцепиться.