Афган, любовь и все остальное

– Кто вы такие, и что вам надо. – Егор занял позицию у входа в вертолет. У меня хватило ума к нему приблизиться. Он не говорит, а почти кричит:

– Мы охотники. Ружья и припасы утопили. Нам надо срочно в город. Мой друг заболел. Нужен врач. И мы по любому улетим этим бортом или не улетит никто. – в проеме двери показался командир: рыжий, здоровый и спокойный.

– Залазьте, через десять минут взлетаем. Высадим вас в километрах пяти от города, ближе не сможем. – сказал и скрылся в темном нутре «вертушки». Егор мгновенно подхватил меня за пояс и почти закинул внутрь, запрыгнул сам. За ним, опасливо зыркающие мужики, закинули три оставшихся мешка с орехами и отошли в сторону. Второй пилот, которого так бесцеремонно выкинул из вертолета напарник, задраил наконец дверь. Моторы взвыли, машина плавно оторвалась от земли. Я потерял сознание.

Медленно прихожу в себя, с трудом вникая в черную действительность. На небе звезды, а я лежу на земле. Егор хлопает меня по щекам, трет уши.

– Димон, очнись наконец. Через час дома будем. На выпей минералки. – я жадно глотаю воду. Меня снова душит жар.

– Вот заешь сгущенкой. летчики угостили. И витаминку последнюю проглоти. – я не чувствую вкуса молока, но старательно глотаю, превозмогая тошноту. Это должно помочь мне встать, ведь до дома еще целый час пути. Как это далеко и долго.

До трассы всего три километра. Спасибо вертолетчикам, высадили к ней максимально близко. Все свое барахло мы бросили в тайге, когда прорывались в вертолет. А ножи выкинули, когда уже сидели в кабине, по требованию пилотов. Идем налегке, я вроде чувствую себя получше. Видно сгущенка и «центрум» сделали свое дело. Вот только очень холодно, к кашель разрывает легкие.

Через час вышли на трассу и еще непонятно сколько бредем в сторону города, огни которого совсем рядом. Машины, которые нас обгоняют, не останавливаются. Все правильно, надо быть ненормальным, чтобы ночью подобрать бичей грязных.

Мы вышли на северную окраину города, и как ни странно, а попали на троллейбус, который в два ночи шел в депо. Я сел в невероятно мягкое кресло и снова потерял сознание. И не слышал, как Егор наконец уговорил водителя, пожилую женщину, сделать звонок с ее мобильника. Та решилась на это, когда троллейбус пересек ворота депо. И к нему подошли то ли их слесаря, то ли такие же водители. Петрович примчался через тридцать минут и нашел нас на лавочке у проходной троллейбусного парка. Он сразу определил, что мои дела плохи. И сразу завез меня в больницу, где у него как всегда, оказались очень хорошие знакомые врачи. И я совсем не предполагал, что в таком состоянии предстану перед моей ненаглядной Катюшей. Дежурный врач, ее однокурсница Оленька Белова, можно сказать даже подруга по стройотряду, позвонила моей любимой и поведала, что ее бывшего мужа привезли к ним в стационар в очень плохом состоянии: двустороннее воспаление легких при полном истощении организма. Моя любимая женщина появилась в палате в пять утра. Я метался в жару, ничего не видел и не слышал, а Катя плакала, держа меня за руку. И каждые две минуты протирая салфеткой мне грудь, шею, лицо, смоченной в слабом растворе уксуса, заменив на час медсестру. А я так и не узнаю, что она беременная, и уже на шестом месяце. Еще через час появился Петрович и столкнулся с Катей в палате. И когда моя любимая появится после обеда с соками и фруктами, меня уже не застанет. Никто из персонала не знает, куда больного перевезли.

Я в центральной кардиологической клинике, в трехместной палате. Две койки которой занимают наши парни, моя охрана. И это оказалось совсем не лишним. Видно звонок Егора «срисовали», и по нашему следу двинулись крутые охотники, как им самим кажется. И никто не подозревает, что санитарка тетя Паша, устроившаяся на эту грязную и не благодарную работу в день моего поступления, тоже наш человек. С очень даже добротным послужным списком в еще советском КГБ. Вокруг меня суета, а я, напичканный лекарствами и снотворным, в полной отключке, четвертые сутки фактически без сознания. И когда в нашем отделении появилась группа студентов – медиков, которые кстати появляются здесь регулярно, то на них среагировала только тетя Паша. Группа из пятнадцати человек переходит из палаты в палату, и оказывается возле моей одновременно с санитаркой. Которая мило улыбнулась преподавателю, еще довольно молодому человеку при усах и животике, и встала непреодолимой преградой у двери палаты.