Афган, любовь и все остальное

До Ташкента добрались без проблем. А от него еще двое суток на попутках куда то в глубину степей, раскинувшихся морем до горизонта. Одну ночь пешком и наконец вошли в узбекское селение, в котором ни огонька. Вошли тихо, своим появлением не нарушив сонной тишины. Узкая улочка, на которую смотрят глухие, глиняные, высокие стены – заборы. Каждый дом за такой стеной, как крепость. Кайрат толкнул невидимую дверь в глиняной стене и мы оказались в маленьком дворике, слабо освещенном небольшой лампочкой. Из него узким проходом прошли в сад, где такой же не яркий свет освещал стол, на котором мясо, лепешки и фрукты. Маленький бассейн два на два метра пустой. Рядом с ним, на возвышении похожем на этажерку, четыре двухсот литровые железные бочки, от них труба в душ. Вода за день нагрелась, почти горячая. Сполоснулись, обтерлись насухо и за стол. Женщина непонятного возраста принесла поднос с чайником и чашками. Вслед за ней появился и хозяин, узбек лет сорока. Хотя у этих азиатов очень трудно определить возраст. Женщины обычно выглядят старше, если не сказать старее. А мужики наоборот довольно все моложавые. Даже почтенные аксакалы. Пока мы ужинали он молчал. И только в конце трапезы что-то сказал напарнику по своему. Женщина убрала со стола и провела меня в маленькую комнату, больше похожую на веранду. В ней на полу, на ковре, разостлана постель. Понимаю, при разговоре я лишний. Хоть и на узбекском. Я носильщик, работяга. Не забиваю этим голову и через минуту засыпаю.

Два дня в этом доме провел фактически один. Ел и спал. Правда, чтобы быть в форме, делал по тысяче приседаний и кое какие упражнения из рукопашки. Хозяйка появлялась только затем, чтобы пригласить меня к столу. Я с ней не общаюсь. Кайрат появился на вторые сутки к вечеру. Сказал что завтра в ночь выходим и снова исчез.

Следующий день мы готовимся, укладываем в рюкзаки пакеты из черного, плотного целлофана. Они занимают две трети объема. Наверх продукты: вяленое мясо, лепешки, изюм и сухофрукты. Пять литров воды. Рюкзак тянет на двенадцать килограмм. Они современные, с дюралевым каркасом по периметру, с многочисленными ремнями. Цвет у них был оранжевым. А сейчас перекрашены в грязно – серый. Под цвет земли. Такой рюкзак не трется на спине, не елозит. Единое целое с телом. В пять вечера плотно поужинали, а в семь, едва стемнело, тронулись в путь. И пока что комфортно, на «Ниве», за рулем которой хозяин. Каждые два часа он уступает руль Кайрату. Едем по степи, я не вижу никаких дорог. Ни намека на их присутствие. На рассвете остались одни в бескрайней степи. Разбили палатку, замаскировались. Ждем ночи. Напарник объясняет, сейчас сезон и идет постоянно охота на таких как мы. В степи видно далеко. Могут кое где быть выставлены «секреты» милиции, которые при надобности вызывают вертолет. Но это редко, обычно это случается при большой «охоте», по гарантированной наводке. Наш враг патрульный вертолет, который может появиться в любое время. Так что лучше не рисковать. Нам без разницы когда появиться в моем городе, днем раньше или днем позже. «Товара» хватит на пол – зимы. Если конечно не рисковать, не форсировать сбыт.

Выходим едва наступили сумерки. Первую ночь идем очень хорошо. Так бы и дальше продвигаться. Каждый час перекур на десять минут. По методике индийского спецназа ложусь на спину, расслабляюсь. Представив себя хищным ястребом, резким и агрессивным, парящем в бескрайнем небе в поисках добычи. Кайрат впереди, все вопросы на нем. Включая продукты, которые быстро закончатся. Много тяжелой работы, а значит много еды уходит. Это закон. Я думаю, что старший все предусмотрел. Так и вышло, На четвертую ночь подошли к какому то селению, с редкими и тусклыми огоньками. Где нас уже ждал местный товарищ на Уазике. У него два мешка с продуктами. И снова для меня комфортная ночь на заднем сиденье трясучего внедорожника. На рассвете остаемся одни. Позади остался большой путь, но думаю что мы и половины еще не прошли. Наша цель железная дорога Москва-Владивосток. Напарник видно не раз здесь ходил. Ведет уверенно, почти не сверяясь с картой. Правда днем ее тщательно изучает. Человек он молчаливый, и я не лезу к нему с расспросами, ни с разговорами. Единственное чем я у него поинтересовался, не бывший ли он военный? Бросается в глаза его работа с картой. Короткие, как приказы, вопросы. Да и возраст к тридцати, многовато для студента четвертого курса. Тот утвердительно кивнул и добавил: – Лейтенант. Ташкентское общевойсковое. – все понятно. Вопросов нет. Легкая гордость за свою наблюдательность.