Афган, любовь и все остальное

Двенадцатые сутки как мы в пути. Тело втянулось в тяжелую работу, хотя особо тяжелой ее не назовешь. Отдых получается приличный. Целыми днями фактически дрыхнем. Последние три дня однообразная еда: вяленое мясо, изюм и вдоволь холодной воды. Да еще «ревит». Какие ни какие, а витамины. Больше у нас ничего не осталось. Костры не разводим, до одурения хочется крепкого, сладкого и очень горячего чая. Бодрит сумма моего заработка. И главное, что я доведу до конца свой армейский бизнес. Сейчас я уверен, узбек заберет мой «пластилин» без вопросов. Слишком уж тягомотная и тяжелая доставка товара в Сибирь. А когда задача на грани решения, когда цель уже рядом, то и силы прибавляются вдвойне.

На шестнадцатые сутки напарник буркнул, мол вышли из опасной зоны. Но топать нам еще целую неделю и теперь уже почти сутками. Это для гарантированной безопасности. Мол слишком много у него поставлено на эту ходку. Неделя так неделя. Хорошо что какая-то определенность выплыла. Я понимаю, что пол – месяца на дело сказано для красного словца. Кайрат сразу планировал время на это в два раза большее. Я грешным делом думал, что нас где то по пути подберет Керим на своем «Жигуленке». Но этого не произошло. Видно не хочет старший без нужды подставлять младшего. Это и правильно, я так же бы поступил. Случись что, всегда должен быть какой-то запасной вариант. Те же передачи на зону таскать. Уже два раза в попутных поселках брали продукты. Шел в магазин я один налегке. На прилавках кроме камбалы и частика в томатном соусе ничего нет. Нищета поразительная. Правда хлеб, сухари с изюмом, чай грузинский и сахар присутствуют. Больше купить нечего. В глухой провинции жизнь в два раза скуднее чем в городе.

Только на двадцать третьи сутки вышли к небольшому городку, где сели в харьковский поезд, в общий вагон. На станции не светились с покупкой билетов. Появились на перроне за минуту до отхода поезда, заплатили стоимость проезда мордатому проводнику. А за час до этого развели костер, нагрели в котелке воды и побрились. Тщательно протерлись узбекским самогоном, которого у нас пол-литра. Страшное дело месяц не мыться. Рубашки и футболки снятые с себя выкинули. Запах от них бичевский. Ехать то среди людей.

Через сутки с небольшим, еще по темну, прибыли в родной город. На привокзальной площади взяли такси. Вид у нас заправских студентов, вернувшихся с летних заработков. Стройотрядовцы одним словом. Специально везли с собой эту форму. Поменяли камуфляж на нее только на станции посадки. Проскочили на другой конец города. И через двадцать минут стояли перед входом в какой-то гаражный кооператив.

– Давай рюкзак и жди меня здесь. Я быстро. – все понятно. Один из гаражей служит перевалочным пунктом и схроном одновременно. И незачем светить его перед посторонним. Да и мне это не надо. Меньше знаешь, крепче спишь. Напарник появился минут через сорок. И вдруг улыбнулся широко и открыто. Я его таким никогда не видел.

– Отлично дошли. Хороший у нас тандемчик. – допили остаток самогона. Которого осталось после дезинфекции наших тел еще по большому глотку. Зажевали крепкое пойло изюмом. Вроде и сказать больше друг другу нечего. Договорились встретиться через сутки. Обговорить что по чем и рассчитаться. Через пятнадцать минут Кайрат уехал на такси к себе в общагу, а я потихоньку побрел к дому, до которого всего девять остановок на автобусе семнадцатого маршрута. Когда на моих плечах нет тяжелого рюкзака, я не иду, а просто лечу. Конец сентября, ночи в Сибири уже холодные, и я элементарно мерзну в легкой стройотрядовской курточке, под которой легкий свитерок и тельняшка. Хорошо что еще нет ветра, а то бы пришлось бежать. В автобус не хочется садиться, не хочется смотреть на людей, спешащих на работу, и вообще находиться среди них.

Я вернулся домой. И дай Бог чтобы надолго. Не хочу ни каких путешествий. Не хочу ни куда уезжать. Я не против куда то съездить, но только тогда, когда этого захочешь сам, и нет сил сидеть на одном месте. Впереди спокойная и размеренная жизнь, Новый Год среди родных и близких. На это я по крайней мере надеюсь. А в маминых глазах страх и слезы. Глянул на себя в зеркало и понял их причину. Лицо черное, скулы туго обтянуты кожей. А я думал только на теле не осталось ни грамма жира.