Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Рамазанов вынул трубку изо рта и положил ее на чистую тарелку рядом с собой, словно намеревался расправиться с ней при помощи ножа и вилки. Дымок, вьющийся над ней, был слегка сладковат, с легким запахом меда. Картавый, набив рот лепешкой и бараниной, пытался впихнуть туда еще и помидор. Я, не притрагиваясь к еде, как бы подчеркивая, что пришел сюда не за этим, сидел, скрестив руки на груди, и смотрел на картавого. Несколько минут адвокат сидел неподвижно, устремив взгляд в окно. Если бы не омерзительный чавкающий рот картавого, я мог бы находиться за этим столом гораздо больше времени.

— Если я правильно вас понял, — начал я, повернувшись вполоборота к адвокату, — вы предлагаете мне сделку. Я указываю вам на карте место, где Бенкеч спрятал баулы, а вы обеспечиваете мне безопасное возвращение домой.

Рамазанов неторопливо снял салфетку, прикрывающую чашки и кофейник, налил себе глоток кофе, кинул в чашечку кусок сахара, беззвучно помешал ложкой, поднес чашечку к губам.

— Где гарантия того, что вы не обманете нас? — спросил он, не поворачивая головы.

— Я очень хочу, чтобы вы оставили меня в покое, а потому изо всех сил постараюсь не ошибиться.

Он вынул из нагрудного кармана сложенный в несколько раз плотный лист бумаги и, развернув, положил передо мной. Это была карта северных провинций Афганистана, карта, несомненно, иностранного производства, потому что географические названия на ней были написаны латинским шрифтом: «KUNDUZ», «HAYRATON», «NARDARA», масштаба один к миллиону, достаточно подробная, и я сразу нашел в крайнем правом углу карты извивающиеся кольца горизонталей, похожих на деформированные мишени, обозначающих те самые хребты, почти симметричные, как горбы верблюда, между которых, символически обозначенное зубчатой расческой, протянулось глубокое ущелье с голубой ниточкой-ручьем посредине. Но мой взгляд ни на мгновение не задержался на этом ущелье, заскользил по карте дальше, нарочно долго блуждал в окрестностях Кундуза, вернулся к приграничному Хайратону и плавно перешел на лицо адвоката, внимательно следившего за мной.

— Да, — ответил я, отодвигая карту от себя. — Здесь есть это место.

— Где-то здесь, так? — Он обвел кружочком кишлак Нардара. — Вы могли бы показать точнее?

— Мог бы. Но для начала я хотел бы получить от вас миллион рублей, необходимый мне для возвращения долга и на авиабилет до Москвы, ключи от машины, под завязку заправленной бензином, и тысячу баксов за доставленные мне моральные издержки. Когда я благополучно доберусь до Душанбе, то сразу же отправлю вам эту карту с моими обозначениями и пояснениями ценным письмом.

— Тыщу баксов? — вдруг ни с того ни с сего вставил картавый. — А морда не треснет?

— Не т’геснет, — успокоил я его.

— Хорошо, — неожиданно согласился Рамазанов. — Я принимаю ваши условия. Но прежде чем мы расстанемся, хочу сделать вам еще более выгодное предложение.

— Ну-ка, очень интересно, — сказал я, старательно наполняя свою тарелку тем, что еще не успел съесть картавый. Валери незаметно наступила мне на кончик ноги. Я поднял на нее удивленный взгляд: — Ты что-то хочешь мне сказать, ягодка?

Она принялась с усердием распиливать ножом помидор, и ее щечки слегка порозовели — раньше подобных способностей я за ней не замечал. В дверь постучали, вошел охранник, протягивая на ходу радиостанцию.

— Опять Пяндж? — спросил Рамазанов и, приняв радиостанцию, сказал: — Слушаю тебя, дорогой!

— Сегодня в два после полуночи. Ориентировочно, — продребезжала радиостанция. — Между семнадцатым и восемнадцатым километрами.

— Чей участок? Прием!

— Одиннадцатой. Там есть большая отмель, перед ней полоса кустов. Я встречу.

— Проволочные заграждения?

— В том месте столбы повалены, под ними промоины. Можно пройти в полный рост.

— Хорошо, действуй! — ответил Рамазанов, потом взглянул на Валери и спросил: — С братишкой поболтать хочешь?

Валери, прожевывая помидорку, кивнула и, едва не целуя переговорник, громко заговорила:

— Глебушка, родненький, как ты там? Не холодно было ночью?

— Нормально… Ну все, вырубаюсь, хватит засорять эфир. Отбой!

Адвокат, возвратив радиостанцию охраннику, снова стал посасывать трубку, обволакивая меня медовым дымком. Он терпеливо дождался, пока я проглочу то, что было у меня на тарелке, налил мне кофейку, после чего сказал тихим и бесцветным голосом, будто речь шла о какой-то незначительной мелочи:

— Я заплачу вам четыре миллиона, если вы отведете нас на то место, где спрятан кокаин.

— Что вы мне заплатите? — не сразу понял я.

— Четыре миллиона, — тем же голосом повторил адвокат. — Долларов, разумеется.

Хорошо, что я жевал и кое-как скрыл свое невольное удивление с помощью двигающейся челюсти. Я сделал глоток кофе, откашлялся и спросил:

— Не слишком ли много?

— Не слишком, — ответил Рамазанов. — Это пятая часть от той суммы, которую мы заработаем на кокаине.

Я кивнул, вытер салфеткой губы и кинул ее в пустую чашку.

— Благодарю, господа. Но четыре миллиона долларов — это для меня слишком много.