Афганская бессонница

— Я не думаю, что это чистый дух боевого товарищества и альтруизм, — добавил я. — С Чечней же вопрос не закрыт! Вас выкрали под Ростовом, кого-то в Москве. Рано или поздно этот нарыв будут вскрывать. А головой воевать умеют не все. Все больше руками — или ногами!

— И как, интересно, они нас собираются вытаскивать?

— Вам ли не знать? На вертолетах, полагаю.

Таиров недоверчиво свистнул:

— Фью, на вертолетах!

— Хотите, поговорим об этом?

Мы сели на матрас, и я палочкой нарисовал на грязном полу, где, по словам Хакима, их держали. Свои деньги наш агент отрабатывал — все было точно. Вплоть до количества охранников — только Таиров не знал, что двое караулят под видом заправщика и продавца.

— Проблема в том, что теперь ваша семья там, а вы — здесь, — сказал я. — Нужно продумать, как мы можем заранее узнать, что вы возвращаетесь в Кандагар. Хотя я плохо представляю себе, как это сделать.

— Я знаю, — заявил генерал. — Только мне нужно немного времени.

— Не тяните с этим. А то талибов вышибут из Талукана.

Таиров усмехнулся:

— Это не так просто! — Он задумался на минутку. — Хотите знать, зачем талибы привезли меня сюда?

Хотел ли я знать?

— Ну, выкрали-то меня чеченцы по их просьбе, — он усмехнулся. Очень настоятельная была просьба, раз меня оттуда живым вывезли и даже жену с дочкой не тронули. Талибы надеялись, что я покочевряжусь, конечно, но потом соглашусь работать у них военным советником против Масуда. Думали, что раз у нас армия в развале, да и Чечню проиграла… А тут большие деньги предлагали, очень большие. Потом поняли, что на это я никогда не соглашусь. Это ж прямое предательство! А теперь у них другая мысль появилась — они хотят провести тайные переговоры с Масудом. Мы с ним старые знакомые, он мне доверяет.

— А вы что, можете что-либо гарантировать от себя лично?

— Гарантий от меня не может быть никаких. Но у талибов нет другого человека, через которого они могли бы передать предложения на такой уровень. Более того, об этих переговорах — ну, если они состоятся, — здесь, кроме меня, знает только командующий. Ну, еще теперь и вы.

— Понятно. А официальная версия?

— Ну, а для всех я вроде при картографической службе. Я же здесь воевал. — Таиров вспыхнул. Ему все равно неприятно было об этом говорить. — Вы здесь не один этим вопросом задаетесь. Все видят, что я ни черта не делаю, а генералом только числюсь. Я ведь поставил условием, что они мне платить ни копейки не будут. Потребовал только, чтобы обращались ко мне по званию, ну и относились соответственно. — Таиров посмотрел на меня. — Хотя объяснить все это в России — ну, если мы туда когда-нибудь вернемся — все равно будет непросто.

Ход его мысли был понятен, и я вставил свою реплику:

— Я не из военной контрразведки и вообще не военный. Моя задача — попытаться узнать про вас и придумать, как вытащить вас отсюда. Так что если вы хотите того же…

Таиров снова вспыхнул. Внешность славянская, а темперамент восточный.

— Ты что?! Чего еще я могу хотеть?

— Тогда давайте друг другу поможем, — сказал я. — По рукам?

Рука у генерала была крепкая, рукопожатие коротким и конкретным, без лишних эмоций. Как много все-таки дает тактильный контакт.

— Поедем в город? — спросил Таиров.

— Сейчас. У меня еще одна проблема. — Я рассказал о похищении ребят и показал знак, нарисованный Димычем. — Если это такой расстрельный домик, я хотел бы осмотреть двор.

— А как фамилия твоего перца?

— Он тогда был сержантом, да и я не уверен, что в вашей дивизии. Дмитрий Караман.

— Нет, не знаю такого. Ну, пошли, посмотрим!

Мы вышли во двор. Талибов в нем уже не было. Я слышал мерное перестукивание двигателя — наверное, греются в машине.

— А скажите мне такую вещь? — спросил я Таирова. — Зачем нужно было меня поднимать среди ночи и потом мурыжить здесь до утра? Фактически на улице, а я, сами видите, в каком состоянии. Не проще было поговорить в городе?

Лучше бы я не спрашивал.

— Это я уже потом надумал сначала поговорить, — признался Таиров. — Ты не обижайся, Павел! Я ночью тем урюкам, когда они доложили, что на месте, ну, что-то у меня в голове промелькнуло. Короче, я им по рации сказал, чтобы пока ничего не делали. А утром, как встал, вот приехал. Не обижайся!

— Да какие здесь могут быть обиды!

Действительно, какие? Сначала стреляем, потом спрашиваем, кто идет.

Мы обошли весь двор. Пара ям здесь явно была, но уже старых, поросших зеленой, несмотря на зиму, травой. Новая могила была только моя, незаконченная.

3

Я провел в галерее детских рисунков еще пару часов. Таиров не хотел, чтобы нас видели вместе — и был прав. Так что он уехал, обещав послать летучую бригаду, чтобы отвезти меня обратно в мечеть. Мы договорились, что он подъедет ко мне ровно в восемь вечера.

Куда же делись мои ребята? Если бы они думали, что их убьют, они написали бы что-то более значимое. Попрощались бы с близкими, сообщили бы имена или приметы людей, которые их похитили. Так нет же! В том, что Димыч нарисовал любимую эмблему, был просто вызов. Вызов обстоятельствам и подбадривание себя. Он же из славных ВДВ — а десантники и не из таких передряг вылезали!