Афонские встречи

Несколько раз я бывал в этом скиту, принадлежащем Великой Лавре, и ни разу не был в пещере Афанасия Афонского. Один раз мне удалось добраться, но и это показалось ничтожным в духовном смысле действием. Просто спустились по каменным ступеням вниз, постояли у закрытой двери и вернулись обратно: благо идти было недалеко. Но кто может ответить на вопрос: почему здесь самое маленькое событие, незначительная встреча приносят духовную пользу и благодать, а посещение известной святыни оставляет человека безразличным? Может, надо искать причину в своем духовном состоянии? Но посещения Афона приучили меня к другому: твоим внутренним состоянием здесь управляет внешнее — святость, неотъемлемо принадлежащая этому месту.

Так уж странно получается, что путь к русским кельям лежит через румынские или молдавские кельи и скиты. Молдаване и румыны отличаются для нас, собственно, только тем, что молдаване говорят по-русски, а румыны — нет. Мы выбираемся из афонского микроавтобуса, на котором ехали от Лавры до поворота на скит Лак. «Лак» происходит от слова «лаки», что означает яма. И действительно, скит расположен как бы в огромной каменной яме у северо-восточного подножия Афонской Горы. Перед нами еще одно примечательное место — бывшая Амильфийская обитель, иначе это место называется Морфино. Здесь была когда-то обитель итальянцев, разумеется, существовала она еще до отпадения от Церкви западных христиан. А еще ранее, до начала иночества, по преданию, какой-то вельможа построил здесь башню для своей дочери Морфины, где она и жила в одиночестве.

Как ни пытались мы найти тропинку к башне, красиво расположенной на вершине холма, все было тщетно. Поплутав с полчаса, мы вспомнили, что путь наш лежит в румынский скит. После непродолжительного перехода по густому афонскому лесу перед нами открылось красивое зрелище: ущелье, на каменных стенах которого разместились афонские кельи. Все они в полном порядке, видно не только то, что здесь прошел большой ремонт, но и то, что трудолюбивые жители хорошо заботятся о своем хозяйстве. На дне ущелья шумит мощная по афонским понятиям река. Правда, быть может, силу она набрала именно в это время года, когда еще не до конца растаял снег, составляющий белое убранство горы. Мы надолго «застреваем» в скиту. Ходим от кельи к келье, и везде нас ждет радостный прием. Он становится для нас еще более радостным, когда удается поговорить по-русски.

Но вот встречи с обитателями скита заканчиваются, и мы, вооружившись подробными наставлениями и указаниями скитян, вновь идем афонской тропой на Провату. Вот и она. В самом начале стоят, как близнецы, две большие молдавские кельи. Одна Предтеченская, другая Богословская. Только первая, в которой уже 20 лет живет монах Михаил, нуждается в ремонте, а вторая — Богословская — поражает своим хорошим состоянием. Эта громадная келья, более напоминающая замок, была возрождена не так давно двумя братьями-монахами, выходцами из Пантелеимонова монастыря. Двенадцать лет они провели там и примерно столько же здесь. За это время они подняли келью буквально из руин. Теперь у них даже несколько послушников. Одного из них мы знаем: это Василий, бывший нашим переводчиком у старца Дионисия (о визите к старцу я расскажу чуть позже в главе «У старца»). Он угощает нас и завязывает долгий разговор, рассказывает о себе, как он был корреспондентом молодежной спортивной газеты и прочее, и прочее, что я уже слышу сквозь сон. В конце концов мы с Валерой приходим в келью и буквально падаем замертво. Как будто кто-то внутри выключает какой-то рубильник. Просыпаем половину воскресной утрени. Впрочем, сегодня это не слишком большая потеря, и вот почему: если у греков мы понимаем основные моменты, то здесь даже этого не получается. Служба идет на румынском языке. Единственное, что мы усваиваем, это «дона милуешти», то есть «Господи помилуй». Простившись с гостеприимными хозяевами, устремляемся дальше по намеченному маршруту. Ведь наша цель — именно русские кельи.