Афоризмы и миниатюры

Сразу оговорюсь: очень ценю Людмилу Улицкую как автора «Казуса», «Шурика» и «Похорон». К примеру, когда я читал «Веселые похороны» (про русско-еврейских эмигрантов в США), то мысленно аплодировал; великолепная книга, остроумная, философичная. А вот «Переводчик» – полный провал Улицкой, убогий пасквиль на мировые религии, жалкий потуг с замахом на Новую Библию. Перед выходом этой книги я случайно попал на презентацию. Улицкая со сцены стала зачитывать отрывки. Публика начала зевать. Многих едва не стошнило. Я тоже, скрипя зубами, удержался от рвотного позыва и подумал с тоской: «Куда подевался мастер?». Текст пространный, унылый, лишенный глубины или юмора. Тема для России – провокационная, а для православных даже оскорбительная. От героев несет душным сионистским угаром, который авторша пытается облагородить духами «Коко Шанель» американо-израильского разлива. Главный герой – то советикус, то фашист, то талмудист, то нью-христос… И вот недавно эту книгу удостаивают высшей литературной награды России. Мощный плевок. Окололитературные нувориши и их прихлебатели харкнули в Маканина и Пелевина, Полякова и Распутина, Веллера и Токареву… – в современную русскую литературу. А не стыдно ли вам, господа!? Если устраниться от эмоций, то факты таковы: 1) Книга скучна, причем, не только для широкого читателя; презентация проходила в академгородке Пущино; публика тут не слабая, но зевали почти все, аж до скрипа в скулах. Читая книгу дома, я использовал ее как снотворное. Помогало. 2) Есть ли глубокие мысли, неожиданные повороты, философские находки? Отнюдь. 3) Есть ли в книге юмор, ирония? Нет. Такое ощущение, что текст кропался мрачно-графоманским мизантропом. 4) Главный герой по жизни – изворотливый хамелеон. Такие нынче в моде. 5) Основной тезис книги: давайте всем миром дружно жить по религии, причем, по «новой» религии, причем, по одной-единственной – иудо-христианско-улицкой; а кто не хочет, тот дурак. 6) Талантливая ли это книга? Поднимается ли она до уровня «Приглашение на казнь» или «Доктор Живаго», или «Козленок в молоке», или «Альтист Данилов», или «Жизнь Клима Самгина», или…? Ответ дайте сами. Дело не в том, что «Переводчика» одни ругают, другие хвалят, а в том, что в море современной российской литературы жюри выбрало эпатажное низкопробное чтиво, скандальную тему, рваный и невнятный литературный текст, серую фабулу, нерусский дух, сионистскую интригу. К любой чужой вере нужно относиться терпимо, но – пока она сама веротерпима. Что касается «Переводчика», то там как раз по сути нет веротерпимости, хотя на словах вроде бы речь идет именно о веротерпимости; типичное фарисейство. Я не знаю и знать не желаю, кто конкретно сидел в жюри и кто дергал это жюри за ниточки. Но знаю точно: они не патриоты; они продажны; они в России – чужие. Хотя Улицкая, безусловно, ни в каких сговорах не участвовала, но она своей скандальной книгой поспособствовала разжиганию религиозной и национальной розни, это факт. Конечно, она подсознательно понимала, что акция будет хорошо оплачена; и это теперь оплачено – свершившийся факт. Маканин (председатель жюри) был против присуждения книге 1-й премии. Но с его мнением не посчитались. «Переводчик» разочаровал многих. Думаю, что причина неудачи Улицкой заключается в том, что эта книга слишком нерусская, слишком иудейская. Хотя евреи действительно – величайшая нация, но у Улицкой в «Переводчике» они так трепетно и неумно возведены на пьедестал, что хочется дать им всем вместе с ней и с пьедесталом пинка под зад.

А. И. Солженицын

Солженицын был сильный литератор? В общем да. Но Нобелевскую премию получил не столько за литературу, сколько за антисоветчину. Писал ли Солженицын о Гулаге правду? В целом да. По крайней мере, он был искренен. Но это была его персональная правда – правда личной беды и личной обиды, причем, это в основном была художественная правда, не строго документальная. Поэтому краски сильно сгущены, многие цифры выдуманы. Стучал ли Солженицын, когда сидел? Доказательств нет. Солженицынский литературный текст об этом (о собственном стукачестве) не есть доказательство. Но даже если стучал, это дело его совести, а не общественного разбирательства после смерти. Мир его праху и духу.

По поводу литературной критики