Африка

Н. такой же вздорный, как и все белые в Африке: её климат портит характер. Если кто-то из чернокожих слуг – его (а у него есть только «мармитон»), мои или Мэя – подчиняются его приказам не сразу или с недостаточной готовностью, Н. не закатывает ему оплеуху, как любой другой белый человек, а злобно и резко кусает провинившегося за руку, в спину, в мышцы. Поначалу я думал, что он шутит, потому что другие негры при этом обычно смеялись. Но укушенный всегда так кричал, с ненавистью глядя на Н. и убегая от него в испуге, что сомнений не оставалось: укус был нешуточным. Всё, что я мог предпринять, так это объяснить Н., что таким образом он гораздо больше рискует заразиться всевозможными тропическими болезнями.

Он смеялся: «И вы верите в то, что негра можно использовать, не дрессируя его? Да он же не сделает для вас ничего и бросит вас именно в тот момент, когда будет вам больше всего нужен. А дрессировать его можно или побоями (но тогда я сломаю себе и вторую кисть, не добившись результата, потому что у него череп каменный, мышцы деревянные, а на его воображение подействовать невозможно), или укусами – мне это гораздо проще. Он тут же почувствует боль и вспомнит о хищниках и людоедах. Белый человек боится револьвера, негр – зубов. Знаете, кто меня этому научил? Сами негры!»

В тот же день он совсем уж перестарался. Помощник Мэя, стоявший рядом с Н. на подножке грузовика, в какой-то момент, наверное, чего-то недослышал, и Н., взвившись, укусил его в плечо так сильно, что тот заорал, дёрнулся и рухнул на нас. На нём была совершенно замасленная, запятнанная травой, измаранная грязью рубаха. Приподняв её, чтобы увидеть последствия укуса, я ощутил жуткое отвращение – как же Н. не побрезговал коснуться всего этого ртом! На коже негра остались кровоточащие дыры от зубов. Я продезинфицировал раны спиртом и йодом, при этом Н. мне даже помогал. Парень тихонько всхлипывал, как дитя, с ненавистью поглядывая на Н. Все молчали. Было понятно, что других негров нападение Н. не удивило; странным для них было то, что после всего этого мы оказываем пострадавшему помощь.

«Вы бы здесь жить не смогли», – говорит Н.

Не в силах заставить себя взглянуть на него, я молчу. Людоедство, если речь идёт о племенах дикарей, не вызывает у меня никакого ужаса, но Н. не имел права становиться людоедом или хотя бы походить на него, сколь тяжела и горька ни была бы его жизнь. «Нельзя сказать, что он истерик, – думаю я, – ведь он не теряет над собой контроль, но он явно извращенец, а может быть, и сумасшедший». Не я ли слышал от него, что новому бою надо подмешивать в пищу слабительное, чтобы тот, изнурённый, был более восприимчив к дрессировке!

В Млата Бара, маленькой компактной деревушке, населённой язычниками, где над каждым округлым амбарчиком красуется изваяние скорпиона или голова, увенчанная рогами, мы натыкаемся на совершенно голую старуху, похожую на усохшее дерево. Она сидит перед хижиной и наблюдает, как мы блуждаем по пустынной деревне, её глаза уже ничему не удивляются, в них нет вопроса. Тощие руки и ноги унизаны бронзовыми браслетами всех форм и узоров, на шее кольца и ожерелье c непристойными по нашим меркам гри-гри. Приседаю перед ней и, порциями подсыпая ей в подол деньги, снимаю с неё украшения – одно за другим. Она очень довольна. Благодаря её худобе мне удаётся снять даже тяжёлые кованые браслеты, которые на более полной руке остались бы навсегда. Вся деревня, должно быть, на охоте или в полях – нигде никого не видно. Войдя в хижину, у входа которой сидит старуха, вижу лук и колчан, полный отравленных стрел; в другой комнате – четыре деревянных амулета, совершенно древних и запылённых; женщина помоложе соглашается мне всё это продать в отсутствие хозяев. А потом приносит ещё три браслета с неизвестной покойницы.

На земле, меж хижин, спит ещё одно живое существо – старушка, которую я готов счесть самым совершенным созданием, когда-либо мною увиденным. Настоящий скелет, только чёрный. Я её фотографирую.

Минуем пологие каменистые горы, в которых воевал Сумангуру – герой народа бамбара. Это Африка эпосов, о ней я расскажу позже. Всё чаще встречаются женщины с рельефными татуировками – изображениями пальм, ягод, цветов. Чтобы создать такие шрамы, надо либо ввести под кожу яд, либо сделать разрез и зашить в него колдовские травы.

В большой деревне Феркеседугу, расположенной на перекрестье дорог, стоит дворец великого короля Урукумы. Мы не собираемся задерживаться тут надолго, но я всё же решаюсь совершить краткую прогулку в сторону дворцовых владений. Они расположены в центре села, вокруг теснятся хижины. Глинобитные башни, стены, заборы. Трудно понять, где граница территории подданных и как проникнуть во дворец короля. Наконец обнаруживаю, что туда можно попасть из постройки, которая на самом деле является королевской конюшней. Лошади здесь – огромное богатство, поскольку вблизи экватора содержать их трудно.