Африка, миграции, мифология. Ареалы распространения фольклорных мотивов в исторической перспективе

Как и в других случаях, выбор в пользу повторного независимого возникновения мотива в разных ареалах или наличия у всех традиций общего источника зависит от конфигурации ареалов распространения мотива. Мотив неудачной раскраски наиболее характерен для областей, прилегающих к Тихому океану от Юго-Восточной Азии до северо-запада Северной Америки. В Евразии частота встречаемости мотива резко падает по мере удаления от Тихого океана, при том что уровень изученности западно-евразийского фольклора выше, чем фольклора Южной и Юго-Восточной Азии. В Африке вариант нанди очень похож на тайваньский, который записан у ами. Тексты того же типа, в которых неудачная раскраска одного из персонажей связана с тем, что рисовальщика отвлекли или испугали, записаны также на Филиппинах у багобо, в Индокитае у вьетов, седанг и тайцев, в Северной Америке у кадьякцев, чугачей, эскимосов устья Маккензи и эскимосов иглулик.

Если учесть, что африканские версии представлены исключительно близ восточного побережья, контакты которого с Юго-Восточной Азией, несомненно, имели место, азиатский источник для соответствующих африканских текстов наиболее вероятен.

ИТОГИ И ВЫВОДЫ

Мы рассмотрели около сотни фольклорно-мифологических мотивов. Анализ их ареального распределения помогает реконструировать разновременные миграционные и этнокультурные процессы, в которых принимало участие население африканского континента. Многие из выявленных тенденций не были прежде замечены.

Любое исследование начинается с рабочей гипотезы. Лет семь назад автору этой книги пришло в голову, что некоторые мифологические мотивы, объясняющие, почему люди смертны, возникли в Африке еще до начала расселения оттуда сапиенсов. Целью работы поначалу стало желание проверить это предположение на основе более обильных материалов — африканских и внеафриканских. И хотя список мотивов, которые могут иметь древнейшее африканское происхождение, в результате несколько сократился, в целом данная гипотеза подтвердилась. Во всяком случае, именно она объясняет наличие общих элементов в мифологиях Африки и индотихоокеанского мира.

Заключение генетиков относительно двух «выходов из Африки» — раннего, приведшего к заселению Австралии (точнее Сахула), и более позднего, в результате которого сапиенсы сменили неандертальцев и денисовцев в пределах всей Евразии, также хорошо соответствует данным сравнительной мифологии. С ранней миграцией можно связать немногочисленные койсано-австралийские параллели.

Прежде всего, это история о том, как одна птица провоцирует другую убить своих птенцов, причем не исключено, что какие-то солярные мотивы этот сюжет тоже уже включал. Что касается объяснений смертной природы людей, то 60—70 тыс. л.н. явно оформилось лишь противопоставление человека луне. Только этот мотив популярен в Австралии. Почти все остальные там либо вовсе отсутствуют, либо представлены в прилегающих к северному побережью районах этого континента, в наибольшей мере испытавших поздние влияния со стороны Азии. У южно-африканских койсанов мотив «бессмертный месяц» прочно сцеплен с мотивом ложной вести, но этот последний в Австралии не представлен и, видимо, появился позже. Кроме «бессмертного месяца», к числу самых ранних мотивов может принадлежать «утонувший камень», который встречается в Африке, Австралии и обеих Америках. То, что этот мотив повсюду очень редок, при желании можно считать доводом в пользу его чрезвычайно глубокой древности.

К числу очень ранних мотивов, скорее всего, принадлежат представление о радуге как о змее и, может быть, мифологема выхода первых людей на землю из нижнего мира. Мотив выхода из нижнего мира в Австралии мало известен, но все же присутствует, притом не на севере, а в центральных областях континента. Он также характерен для Новой Гвинеи, архипелага Бисмарка и южных Молукк, а в Африке лучше всего представлен на крайнем юге. Напротив, мотив спуска первопредков с неба на юге Африки отсутствует, хотя в остальном мире распространен примерно в тех же районах, что и «выход из-под земли». Что касается нефигуративной интерпретации лунных пятен, то таковую можно рассматривать как отдельный фольклорный мотив только по контрасту с интерпретацией фигуративной, причем эта последняя в отдельных регионах неодинакова. Вполне вероятно, что в эпоху первого выхода сапиенсов за пределы Африки никаких мифопоэтических представлений о ночном небе вообще еще не было.