Читаем Африка, миграции, мифология. Ареалы распространения фольклорных мотивов в исторической перспективе полностью

Сукума (банту Танзании). Великан проглотил кусок земли вместе с жившими на ней людьми. Спаслись мальчик с бабушкой. Мальчик вырос, победил великана, отрезал умирающему мизинец на левой руке, оттуда вышли все проглоченные.

Масаи (нилоты Танзании). Младший брат идет искать погасший огонь, принимает за огонь горящий глаз девятиголового духа, проглочен. Старший догоняет духа и убивает его. Когда он отрубает ему большой палец ноги, оттуда выходят проглоченные животные и младший брат.

Таты. Глухой, слепой и безногий просят девушку быть им сестрой и готовить. У нее гаснет огонь, она приходит за огнем к людоедке, та дает угли в сите, по зольному следу приходит к девушке сосать ее мозг. Глухой ее побеждает, заставляет проглотить и отрыгнуть целыми и здоровыми безногого и слепого. Она глотает и его самого, но не отрыгивает. Девушка замечает, что людоедка откусила себе мизинец и выбросила. Из разрезанного мизинца извлекают глухого, который обрел слух. Людоедку убивают, братья находят жен, девушка — мужа.

Тувинцы (монгольский Алтай). Хан Тёгусвек отправляется на север добывать новую жену, встречает и берет в спутники переставляющего горы, глотателя озер, делает побратимом богатыря по имени Эр Дунгсай. Добытая тем жена пропадает, ее проглотил Хортан Шар Могай. Его подбивают стрелой и вытаскивают из чрева проглоченных людей, но ханши среди них нет. Птичка кричит: «Мизинец!» Из разрезанного мизинца выходит ханша.

Поскольку мотивы «поздний сын», «поглотитель» и «проглоченный извлечен из мизинца» связаны с одной и той же темой борьбы героя с чудовищем и бывают включены в один текст, а их африканские ареалы почти совпадают, оба, скорее всего, проникли в Африку в результате одних и тех же процессов.

Последний мотив, который следует рассмотреть в данном разделе — это «сын-мешок» (K76). Усыновленный или рожденный в семье ребенок имеет странный или уродливый облик (шар, орех, мешок, половина человека, карлик, животное). Но затем демонстрирует свою магическую силу и оказывается красавцем (обычно женится на принцессе и т.п.; в редких случаях героиня — девочка, которая выходит за мужчину высокого социального ранга).

Это один из самых популярных мотивов, с одной стороны, в Европе, а с другой — в Южной, Восточной и Юго-Восточной Азии (рис. 50). В то же время его нет не только в Новом Свете, но и у большинства народов Сибири. Подобная конфигурация ареала заставляет предполагать позднее распространение, связанное с формированием «мир-системы» — зоны интенсивных контактов между Европой, Индией и Китаем, возникшей не раньше эллинистического/ханьского времени. В Африке данный мотив очень редок. Он есть у танзанийских ньямвези, а еще южнее — у зулу Южной Африки. Поскольку мотив мало известен в Передней Азии, наиболее вероятно его проникновение в Африку через восточное побережье.

Рис. 50. «Сын-мешок», мотив K76. Усыновленный или рожденный в семье ребенок имеет странный или уродливый облик (шар, орех, мешок, половина человека, карлик, животное), но затем демонстрирует свою магическую силу и оказывается красавцем (обычно женится на девушке высокого статуса).


Тексты, основанные на мотиве K76, следует отличать от тех, в которых протагонистом является разборчивая невеста, вышедшая замуж за жениха-животного, позже превращающегося в мужчину. Впрочем, в Африке подобный вариант тоже достаточно редок (бондеи, исанзу, йоруба, мофу-гудур).

Параллели с континентальной Евразией: беглецы и преследователи

Перейти на страницу:

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
Алхимия
Алхимия

Основой настоящего издания является переработанное воспроизведение книги Вадима Рабиновича «Алхимия как феномен средневековой культуры», вышедшей в издательстве «Наука» в 1979 году. Ее замысел — реконструировать образ средневековой алхимии в ее еретическом, взрывном противостоянии каноническому средневековью. Разнородный характер этого удивительного явления обязывает исследовать его во всех связях с иными сферами интеллектуальной жизни эпохи. При этом неизбежно проступают черты радикальных исторических преобразований средневековой культуры в ее алхимическом фокусе на пути к культуре Нового времени — науке, искусству, литературе. Книга не устарела и по сей день. В данном издании она существенно обновлена и заново проиллюстрирована. В ней появились новые разделы: «Сыны доктрины» — продолжение алхимических штудий автора и «Под знаком Уробороса» — цензурная история первого издания.Предназначается всем, кого интересует история гуманитарной мысли.

Вадим Львович Рабинович

Культурология / История / Химия / Образование и наука