Африканская ферма

— Постарайся привести ее в порядок. Ты должен научить меня править лошадьми. Надо же хоть чему-нибудь выучиться, пока я здесь. Утром служанка показала мне, как готовить одно местное блюдо, а тетушка Санни собирается выучить меня делать панамки. Пока ты будешь чинить сбрую, я посижу рядом с тобой.

— Спасибо.

— За что же? Я делаю это ради собственного удовольствия. Так хочется с кем-нибудь поговорить. Женщины нагоняют на меня тоску, а с джентльменами разговор такой: «Вы будете сегодня вечером на балу?», «Ах, какая прелесть ваша собачка!», «Какие миленькие у нее ушки!», «Обожаю щенков пойнтеров», они находят меня очаровательной, обворожительной. Мужчины подобны земному шару, женщины — луне; мы всегда обращены к ним одной стороной; и они даже не подозревают, что существует другая сторона.

Линдал и Вальдо подошли к дому.

— Скажи мне, когда примешься за работу, — попросила она и направилась к крыльцу.

Вальдо смотрел ей вслед. Досс стоял рядом, всем своим видом выражая мучительную нерешимость: остаться ли ему с хозяином или бежать вслед за Линдал? Он переводил взгляд с женщины в широкополой шляпе на своего хозяина, с хозяина на женщину, не зная, на что решиться. Наконец он последовал за Линдал. Вальдо подождал, пока они скроются за дверью, и пошел к себе. «Пусть хоть Досс будет с ней, и то хорошо!» — радовался он.

Глава V. Тетушка Санни устраивает ночные посиделки, а Грегори пишет письмо

Солнце уже село. Линдал вместе с Вальдо уехали и еще не вернулись. Выйдя подышать вечерней прохладой, худая служанка тетушки Санни увидела на дороге незнакомого всадника, юношу лет девятнадцати. Ехал он шагом, и служанка оглядела его с головы до ног. Юноша был в высокой поярковой шляпе, затянутой черным крепом, скрывавшим всю тулью, и только ослепительно-белая манишка нарушала мрачное однообразие его траурной одежды. Держался он в седле согнувшись, понуро повесив голову, всем своим видом являя покорность судьбе. Даже своего коня он понукал нерешительным тоном. Юноша явно не торопился, по мере своего приближения к ферме он отпускал поводья. Отметив все эти подробности, служанка сломя голову кинулась в дом.

— Еще один… — кричала она. — Вдовец… По шляпе видно.

— Боже милостивый! — всплеснула руками тетушка Санни. — Уже седьмой в нынешнем месяце. Знают ведь люди, кто собой хорош, пригож да у кого денежки водятся. — И, многозначительно подмигнув, она спросила: — Из себя-то каков?

— Лет девятнадцати, глаза подслеповатые, волосы белые, курносый, — доложила служанка.

— Он! Он и есть! — торжествующе объявила тетушка Санни. — Младший Пит ван дер Вальт! Жена у него в прошлом месяце померла. Человек он богатый, две фермы, овец двенадцать тысяч. Я его не видела, мне невестка рассказывала… То-то он мне снился всю ночь, сон в руку…

Она замолчала, потому что в дверях показалась черная шляпа Пита, а затем и он сам. Тетушка Санни гордо выпрямилась и молча, с достоинством указала ему на стул. Молодой человек уселся, убрал ноги под стул и представился кротким голосом:

— Я Пит ван дер Вальт-младший. Пит ван дер Вальт-старший — это мой отец.

Тетушка Санни важно сказала:

— Да.

— Тетушка, — сказал юноша, резко вскакивая, — могу я расседлать коня?

— Да.

Он схватил шляпу и бросился к дверям.

— Что я тебе говорила? Ну, как сердце чувствовало! — сказала тетушка Санни. — Сон-то был вещий. Не говорила ли я тебе утром, что снилось мне чудище какое-то, вроде большой белой овцы, с глазами красными. Одолела я его, это чудище! Белая овца — блондин, глаза красные — как у него, а одолела я — это к свадьбе, значит! Готовь ужин, да побыстрей. Подашь потроха бараньи и лепешки. Небось допоздна засидимся.

Ужин был для юного Пита ван дер Вальт сущей пыткой. Англичанки с их непонятной речью внушали ему смутный ужас, сватался он первый раз в жизни: его покойная супруга сама женила его на себе, и десять месяцев ее сурового самовластия не придали ему ни мужества, ни отваги. Он почти ничего не ел, а если и подносил кусок ко рту, то виновато озирался, словно боясь, что кто-нибудь увидит. Собираясь в путь, он надел на мизинец три перстня, с намерением, когда подадут кофе, непременно держать чашечку, оттопырив мизинец. Но, растерявшись, он держал чашку всеми пальцами. Немногим легче стало ему, когда все встали из-за стола, и они с тетушкой Санни перешли в маленькую гостиную. Молодой человек как сел, крепко сжав колени и положив на них свой головной убор, так и сидел, теребя поля шляпы. Тетушке Санни, напротив, ужин сообщил приятное расположение духа, и она просто не в силах была долее хранить степенное молчание, тем более что молодой человек пришелся ей по сердцу.

— А мы ведь родня с вашей покойной тетей Селеной, — сказала она. — Сын сводного брата моей матушки был женат на племяннице сводного племянника брата ее отца.

— Да, тетушка Санни, — подтвердил молодой гость. — Я знаю!