Африканский роман

Cher Larissa

Sidi Aich – le 12 – sep – 80 Voila je t’écris d’algerie (Sidi Aich) mais tout d’abord je dois te dire que je ne me sens pas bien car tu n’es pas devant moi.

Larissa, j’ai été à Moscou le 14 Aout 1980 arrivé à Moscou 01 h 00 mn du matin et toi tu n’étais pas à Moscou et une interprète du ser-

vice aérien m’avait dit que tu te reposais en Mer Noir. Vos autorité m’ont logé juste à côté de l’aeroport ChErEMETIVO dans un hotel. J’ai beaucoup regreté car si tu avais été tu m’aurais aidé car je n’avais pas mon visa. Quand j’ai donné ton numéro de téléphone aux autorités soviétiques il m’ont dit Comment as tu connu Mlle Gontcharova Larissa? Moi j’ai pensé pour ne pas te poser des problemes je leurs ai dis que tu es mon professeur. Еt même je leurs ai montré le certifcat de scolarité comme quoi je fais de l’électronique et mes professeur c’est des Sovietiques.

Moscou était bien – et même bien convenable pour moi – il faisait +14 С, +10 С. Vous savez j’ai eu beaucoup de problème à propos de mon passeport et c’est pour ça je n’ai pas été à Moscou le 14 juillet. Les algeriens étais jalous quand ils ont su que j’allais en urSS. Et qu’est-ce qu’ils ont fais? Ils ont reporté mon voyage d’un mois en ne pas me donner mon passeport. Aussi j’ai eu des problèmes avec mes parent parce que moi j’aime l’urSS, eux ils ne l’aiment pas. Quand j’ai été à Moscou j’ai découvert une chose très importante. J’ai vu ce que les citoyens soviétiques ont bénéfcié du communisme. Maintenant c’est

la victoire, mon rêve s ’est réalisé, j’ai vu Moscou. J’ai hate de vous voir.

Nouridine [157]

Лариса перечитала письмо, исправила ошибку на ошибке – и спрятала на груди. «Ты что-нибудь скажешь, деточка?» – шёпотом спросила мама. «Он пишет, что хочет меня видеть». «Ну, а ты? А что ты?» – допытывалась мама. «Само собой. Он же ко мне приезжал. Теперь моя очередь». «Ты ведь сама говорила, что русские девушки меняются в Алжире не в лучшую сторону», – опечалилась мама. «Это – они, а это – я», – напыщенно сказала Лариса. «Ну что же – тебе решать. Только обещай мне хорошенько подумать», – полюбовно закончила мама.

Лариса думала всю ночь напролёт. Она слышала, как за перегородкой ворочалась мама.

Утром вместо института нерадивая студентка понеслась в центр города. Её вынесли на «Проспекте Маркса», а дальше она пошла самостоятельно. Лариса, как Пушкин, любила русскую осень и упивалась увяданием природы. Ветер покалывал лицо и будоражил ум. Девушка, спрятав носик в кашне, улыбнулась подмёрзшей птичке, венчавшей рукотворный памятник великому и простому, недосягаемому и гордому человеку. «И на кого ты меняешь Пушкина – на Нуридина?» – неудачно приравнял внутренний голос. «Ты долго собираешься мне досаждать?!» – крикливо возмутилась Лариса. «Всю жизнь. Потому что я – твоя совесть». «Вы правы, девушка, – подвернулся под руку чахлый, как осенняя природа, старичок с выцветшими глазками. – Напридумали бог знает что: «наше всё», «наше всё». «Да как вы смеете! – у Ларисы лопнуло терпение. – Так – о Пушкине? А кто он, по-вашему?» Старичок заморгал голыми веками и выставил вперёд хилые локотки.

«Товарищи, послушайте, что он говорит!» – бросила клич Лариса – и тотчас обросла толпой единомышленников. Ревизионист-доходяга начал ретироваться и под напором дружного коллектива позорно бежал с поля брани.