Африканскими дорогами

В местной печати часто рассказывалось о судьбах людей, обманутых и искалеченных городом. Лагосская «Санди Таймс» как-то раз писала о девушке, мечтавшей получить образование. Ей попалось на глаза объявление, помещенное на страницах столичной газеты: «Какие бы трудности вас ни одолевали, обращайтесь ко мне, и я помогу». Девушка отправила письмо по адресу, указанному в объявлении, и вскоре получила ответ — ей предлагалось приехать в Лагос. Писал автор газетного анонса, священник. И девушка решилась. Родители с трудом собрали ей денег на дорогу, и она отправилась в путь. В Лагосе ей удалось быстро найти дом человека, обещавшего помощь.

Продолжение этой истории было рассказано полицией. «Благодетель» оказался мошенником, спекулирующим на людском отчаянии и доверчивости. Девушка была ограблена, обесчещена. Полиция обнаружила, что мнимый священник уже давно совершает свои преступные махинации.

В Аккре с одним местным журналистом мы попытались представить, как живет в ганской столице бедняцкая семья. В Ниме, районе города, населенном по преимуществу выходцами с севера страны, нам пришлось провести несколько недель, прежде чем у нас сложилась более или менее ясная картина.

Первое впечатление от Нимы — людская скученность.

Среди одноэтажных домишек носились стайки детей, у домов сидели старики и старухи, во дворах женщины на кострах или переносных железных печках готовили пищу. И всюду — молодые, крепкие, но нищенски одетые парни, которым явно нечем себя занять. Одни собирали по дворам бутылки, другие пытались заработать каким-нибудь ремеслом, третьи жили на содержании сородичей, четвертые воровали.

Масса энергии и ума тратилась на то, чтобы выручить хотя бы шиллинг. Мы видели, как ребятишки засыпали землей многочисленные выбоины в асфальте мостовой, протягивали через улицу веревку и собирали за свой труд по ремонту дороги мзду с проезжающих автомобилистов. Это гроши, но и они драгоценны!

Если семья велика, она снимала один домик. Обычно в нем две комнаты, разделенные тонкой перегородкой, без электричества, канализации, воды. В окнах нет стекол, часто они были затянуты москитной сеткой, а на ночь закрывались решетчатыми деревянными ставнями. Готовят всегда на дворе.

Одинокие люди селились вместе. Мы бывали в домах, где на комнату в 12–16 квадратных метров приходилось по 5–6 человек. Ободранные стены, почерневшие от копоти керосиновых ламп потолки, земляные полы, какое-то грязное тряпье в углу… Обычно вместе жили соплеменники, часто уроженцы одной деревни. Лишь очень редко они организовывали общий стол, хотя в случае крайней нужды поддерживали друг друга.

К шести часам утра, с восходом солнца, Нима пробуждалась. У стоянок автобусов, идущих в центр, возникали людские водовороты. У светофоров, там, где на несколько секунд останавливался поток автомашин, сновали мальчишки с утренними газетами — «Ганиен Таймс» и «Дейли Грэфик». Их покупали многие. Купленная газета позднее побывает в десятках рук, пока не кончит своего существования на рынке, где в нее завернут рыбу, мясо или овощи.

Безработный обычно с утра ехал в бюро трудоустройства при министерстве труда. У невысокого, напоминающего барак здания весь день толпились люди. В большинстве своем это молодежь, хотя встречались и пожилые лица. Велико число безработных со школьным аттестатом. Не имея технической квалификации, они искали должностей в конторах и учреждениях, а там вакансии редки, новых мест появлялось мало.

Меня всегда поражала жизнерадостность, улыбчивость этих молодых ребят. Они не падали духом, не опускали рук, хотя их положение и было зачастую очень и очень трудным. К тому же им было более или менее ясно, что ждать удачи придется долго.

Один из них, улыбаясь всем лицом, рассказывал:

— Вот уже третий месяц, как я прихожу сюда. Когда мое лицо здесь примелькалось, ко мне подошел посыльный и сказал, что место найти можно, но следует вручить «даш» — взятку начальнику. Я ответил, что денег у меня нет, но когда начну работать, то заплачу.

— Ну, тогда подожди еще, — буркнул тот и отошел.

О взятках говорили многие. Их брали, видимо, и некоторые служащие бюро трудоустройства, и те, к кому направляли на работу. Мастера требовали от молодых рабочих подарка — бутылку джина или шнапса. Об отказе нельзя было и думать.

Мы расспрашивали этих молодых ребят, на какие средства они все-таки существуют, почему не возвращаются в провинцию. Большинство говорило, что их поддерживают родственники, которым они помогают по дому, работая в их лавках или мастерских. Те, кто приехал в Аккру из провинции, не хотели даже думать о возвращении в родные места.

— Нас высмеют, как не способных ни к чему неудачников, — говорили некоторые из них. — Да и что можно заработать в деревне? Кругом бедность. Мы бесправны, старики и вожди распоряжаются всеми делами.