Агасфер. Чужое лицо

– А вот этого мне не надо! И слышать не желаю! У вас что сорвется или прознают морячки о бунте – где виноватых мужики искать станут? Ясно дело: бабу виноватой сделаете! Мыслями желаешь обменяться по своей задумке? Изволь! Давай с арифметики начнем, Сема! Считать-то, поди, способен? Вот и давай посчитаем: арестантов на «Ярославле» более шести сотен, включая сотню с небольшим баб, которые, по мущинскому разумению, только языками трепать умеют, да вас, героев, «подмахивать»! Значит, сотню долой! А у них, Сема, 40 вооруженных караульных, да 110 человек экипажа, у которых на корабле вроде нашего тоже наверняка оружие должно быть. Я вот когда свободная была, и по подписке от имени графини Стоцкой деньги на Добровольный флот сдавала, то слышала рассуждения: мол, эти «добровольцы» – резерв военного флота. Понимаешь? Коммерческие корабли, которые в любую минуту можно в легкие крейсера превратить. Палубы на носу и на корме усилены под установку легких пушек. Ну, пушки могут и в портах приписки храниться, а вот пулеметы у них точно есть!

– И я про пулеметы слыхал, – пробормотал Блоха. – Говорили, что, когда к Сингапуру подходить станем, те пулеметы на палубу вытащат на случай пиратского нападения. Пираты, Софья, в тех узких проливах до сих пор пошаливают! Ладно, до них еще базар дойдет! Ты с арифметикой своей покончила?

– Почти, Сема. Ну, пассажиров можно не считать: пять человек в каютах едут, да человек 30 – палубные паломники, либо богомольцы-индусы. Посчитал? Пятьсот безоружных против 150 стволов.

– Это я уже давно без тебя посчитал, Софья! – отмахнулся Блоха. – Расклад для боевой сшибки – не в нашу пользу, это верно. А ежели иначе дело провернуть?

– Ну, скажи тогда, чего я не знаю.

– Знаешь! Не можешь не знать, Софья! Порядку на нашем корабле нету! Как бабье поселили на «Ярославль», так и кончился порядок! Взять караульную команду – да какой же это караул?! Сам слышал, жалуются: мы-де классные специалисты, гальванщики, мотористы – а нас экономии ради господа из Главного тюремного управления арестантов охранять заставили! Ни устава караульного не знают, ни сноровки караульной! В состав екипажа они не входят – временно прикреплены, на время плавания. Капитан грозится их по прибытии во Владивосток за баб под суд отдать, а оне хохочут. Попробуй, грят, отдай! У нас – свое начальство. Оно нас не затем два года учило, чтобы всякий тюремный капитан трибуналом грозил! И не отдадут ведь! Караульный в трюме – видела? – табурет себе притащил сверху, чтобы отдыхать, сидючи… И смешки строит, июда: куда вы, варнаки, с корабля, грит? Скоро шконку себе поставит…

Помолчав, Сема Блоха оглянулся, прислушался и продолжил:

– Скоро, бают, к острову Цейлону подойдем – так весь караул сговаривается на берег сойти, погулять как следывает! Капитану то ли донесли, то ли официальную петицию объявили, а тот опять в крик: «Под трибунал!» А они ему опять: пусть твои матросики жуликов покараулят, от них не убудет! Вольница! Глядя на такую вольницу, и екипаж нахальничать начинает. Дерзит капитану! А чего не дерзить? «Фонарь» стеклянный у лазарета по случаю жары все время поднят, все слышно! Вот наши и подслушали, когда их в лазарет водили. И капитан дохтуру жаловался – спьяну, видать: мол, не знаю, что и делать! Полтора года до полной выслуги осталось служить. Ну, напишу, мол, рапорт про нездоровую обстановку на судне – меня ж и обвинят: стар стал, екипажем управлять не могешь! Кыш, скажут, прыщ старый, в отставку, без полного пенсиона!

Снова помолчали, искоса поглядывая друг на друга.

– Ну, что скажешь, Софья?

– А что тут сказать? – вздохнула та. – Захватить корабль, может, и не сложно. Про то говорить не будем. Как – не мое, не женское дело. Одно ясно: начинать надо сразу после стоянки в каком-то порту.

– А почему после, а не при подходе? Или не на отстое, когда половина матросни гулять на берегу будут? – перебил ее Блоха.

– Чтобы иметь полный запас угля и воды на тот случай, если за нами погоня учредится!

Сема, помолчав, крякнул:

– Умная ты, зараза! И вправду умная, Софья! – похвалил он. – Не сказки про твои вольные похождения на пересылках и централах рассказывают! Я б тебя в «иваны» кликнул, да ведь наши дураки под бабу не пойдут!

– А ты сначала бы у меня спросил – я в ваши «иваны» пойду ли? Я б тебе то же самое ответила. О другом я, Сема: ну, захватили вы корабль. Матросиков с караулом и пассажиров – за борт, ясное дело: свидетели вам не нужны. А что потом-то?

– Как – что потом? – не понял Блоха. – Свободка потом, Софья! Нешто тебе в каторгу или в тюремный замок хочется? А ведь туда и попадем, ежели не предпримем ничего!

Блоха вытянулся вдоль решетки, подложив под голову кулаки. Сонька прилегла рядом, со своей стороны решетки, грустно улыбнулась в темноту, протянула руку, ласково потрепала собеседника за колючие, начавшие отрастать волосы на обритой голове.

– Ты чего? – не понял Блоха. – Приласкаться желаешь, что ли?

– И почему вы, мужики, до седых волос мальчишками остаетесь? Почему если и думаете наперед, так не больше чем на день, много два?