Агасфер. Чужое лицо

– Плохой план, Сема. Вилами по воде писаный. Кругом на «авось» рассчитанный: авось твои вахлаки сопрут эфир, авось караульный позволит на себя петельку накинуть, авось из верхнего трюма выход есть незаметный, авось верхние караульные ничего не заметят…

– Ну-у, милая, другого-то ничего нету, – Сема от нетерпения дрожал крупной дрожью, стискивал руки.

– А ты подумал, как мы по городу Сингапуру ходить будем, даже если все получится, Сема? Ты в кальсонах и халате с «бубновым тузом» на спине, я в тюремном платье с таким же тузом? До первого фараона[49] только и дойдем. А их на причале, кроме наших матросиков, полно будет. В Сингапуре, я в книжке прочитала, англичане командуют, они славян не любят!

– Так что, отменяем все, коли так?

– Делаем ноги, Семушка! Делаем! Только не поверху, а через окно, – Сонька кивнула на ряд иллюминаторов по борту, распахнутых по случаю духоты.

– Тю-ю! Ты никак забыла, Софья, что перед заходом в порты боцман все иллюминаторы завинчивает и «барашки»[50] в карман кладет?

– А инструменты, которые твои ребята поперли у боцмана? Отвертки на что? И вообще одежку заранее приготовить надо! Хоть и сегодня! Веревочная петля для караульного приготовлена? Окна распахнуты? Надо привязать крючок какой-нибудь за веревку, из окна подальше высунуться и закинуть наверх, чтобы зацепилось за что-нибудь. Найти мальчишку похудее, али мужичка-дохляка: пусть на верхнюю палубу вылезет и разведку произведет. Пассажиры вольные на корабле имеются – значит, и одежка ихняя где-то лежит, али сохнет после стирки.

– Толково! – оценил Сема Блоха. – Я уже знаю, кого послать наверх. Ну а в Сингапуре-то что?

– За день-два до прибытия в Сингапур надо выкрутить винты, которые крепят удобный нам иллюминатор. И сточить винты – чтоб одни головки видны были. Боцман окна закроет, «барашки» снимет и будет спокойно спать. А «барашки»-то за облицовку только и держатся: тряхнул хорошо – люминатор и вылетит вместе с облицовкой. А мы туда, Сема…

– Тебе бы мужиком родиться надо было, Софья! – помолчав, восхищенно покрутил головой Блоха. – Стало быть, караульного не усыпляем, потолок не разбираем?

– Заглянуть-то наверх нелишним было бы, полагаю, – задумчиво пощелкала себя ногтями по передним зубам Сонька. – Но караульного усыплять не стоит…

⁂

Морской ли дьявол, либо какое иное морское божество словно подслушали Соньку Золотую Ручку. Подслушали – и любезно согласились показать, что таится за досками верхней облицовки тюремного трюма. У самого жерла Малаккского пролива, еще не миновав Никобарские острова, «Ярославль» попал в жестокий шторм.

А накануне, когда о надвигающемся шторме еще не знал и экипаж, избранная команда арестантов деятельно готовилась к штурму верхней палубы. Поначалу призыв Семы Блохи пошукать чего-нибудь доброго и вообще осмотреться не вызвал большого энтузиазма. И потребную для предстоящей экспедиции веревку назначенные умельцы начали плести с явной неохотой. Однако шнырявшиеё поблизости глоты сумели выполнить поставленную перед ними задачу.

– Чего мандражируешь, дядя? – шептали на ухо одному. – Боишься, что в побеге обвинят, ежели что? Да ты наружу погляди – куды тут бежать-то? Море кругом!

– Ну вылезет по веревке дохляк какой-нибудь на верхнюю палубу, поглядит – что и как. Он же обратно вернется! Может, стырить что-нибудь посчастливится – нешто тебе галеты сухие не надоели еще? Зато фитиль какой вертухаям нашим вставим, а?

Извечная вражда к тем, кто лишил «людев» свободы, и решила дело. К вечеру крепкая и тонкая веревка было сплетена и опробована на прочность: вцепившись в ее концы с двух сторон, шестеро арестантов не смогли порвать ее. Двойной крюк-«кошку» сообразили сделать из двух заточек.

После ужина, когда караульный, согласно ночному расписанию, погасил каждый второй фонарь, операция началась. Сняли с одной из шконок потребную доску, выставили ее наполовину в иллюминатор. По доске, перекрестясь, выбрался назначенный обчеством мужичок из «шкелетов»[51]. Освоившись с кромешной тьмой и мерным покачиванием корпуса судна, «шкелет» несколько раз попытался забросить веревку с «кошкой» на конце как можно выше. И наконец, удача: «кошка» накрепко зацепилась за леер[52]. И «шкелет», вымазанный по требованию Семы Блохи остатками собранной по всему трюму сапожной ваксы и жженой пробкой, тихо матерясь, полез наверх.

Очутившись на верхней палубе, разведчик прежде прочего распутал конец веревки с «кошкой» и, перекинув через леерную стойку, спустил ее вниз. Теперь арестантский трюм и верхнюю палубу связывала двойная веревка. В случае чего, потянув за один конец, ее можно было быстро втянуть в иллюминатор и спрятать. Полдела было сделано. «Шкелет», крестясь и зачем-то прикрывая ладошкой причинное место, пригнувшись, принялся обследовать палубу, где очутился.