Агасфер. В полном отрыве

Время подтвердило правоту и осторожность Павлова: оставившая в марте 1905 года Мукден армия Куропаткина в спешке бросила многочисленные штабные документы, в числе которых были и списки русской агентуры, и сведения о немногочисленных «помощниках» Шанхайской резидентуры. Документы, естественно, попали в руки японцев, и это нанесло секретной службе Павлова невосполнимый удар. Опасаясь за жизнь своих агентов, он был вынужден отозвать их из Японии. Был в числе прочих отозван и Бале. Не скрыв от своего лучшего агента горькой правды, Павлов рекомендовал ему как можно быстрее покинуть Дальний Восток.

Японская контрразведка в конце концов вычислила результативного шанхайского резидента, работавшего в интересах России. Его пытались перевербовать, физически устранить, а когда это не удалось, 2-й отдел Японского генштаба предпринял меры по дискредитации результатов самоотверженной работы Павлова. И это японской разведке вполне удалось – хотя реальной пользы, разумеется, не принесло…

Глава тринадцатая

Москва

На Николаевском вокзале Москвы контрразведчики, исходя из интересов дела, переоделись в статское и, оставив шинели в дежурной комнате станционной жандармерии, только потом направились в издательский дом Сытина, где была расположена и редакция «Русского слова». И там же произошла первая заминка: ротмистр со своим спутником были вынуждены около часа ожидать окончания редакционной летучки, на которой присутствовал и Сытин.

Чтобы не топтаться без толку в ожидании, подпоручик решил произвести некоторые «разведочные действия» и побрел по длинному коридору, дергая закрытые двери в расчете найти хоть кого-нибудь, кто мог подсказать им место пребывания героя сегодняшнего дня, Краевского. Нашел он лишь один обитаемый кабинет, в котором в поте лица трудилось около десятка счетных работников и бухгалтеров. На деликатные вопросы о том, где бы можно было повидать г-на писателя Краевского, счетные работники реагировали по-разному. Кто с плаксивым выражением лица отмахивался от посетителя счетами и папками с цифирью, кто смотрел как на ненормального чудака, спрашивающего на перекрестке дорогу на Марс.

Вернувшись из обхода второго этажа с нулевым результатом, Новицкий решил попытать счастья на первом этаже, где размещалось типографское производство и принимались объявления от публики. Там он нашел лишь изрядную толпу экзальтированных дамочек, жаждавших того же, что и петербургские «ходоки» – хоть на минуточку увидеть этого героя, засвидетельствовать ему свое почтение и уважение. Вернулся Новицкий к своему шефу, что и говорить, несолоно хлебавши.

А когда летучка наконец закончилась, и из кабинета редактора вывалился газетный люд, выяснилось, что Сытин и Дорошевич заперлись там, вырабатывая какую-то газетную стратегию, и беспокоить их никак невозможно. Заявивший об этом сторож в форменной фуражке с ленточкой «Русское слово» загородил дверь и без того запертого на замок кабинета всем своим массивным телом и при каждом движении надоедливых посетителей, никак не желающих сообщать – кто они и откуда, – поигрывал цепочкой с внушительным оловянным свистком и смутно намекал на полицию.

Наконец, замок на двери скрежетнул, и в проеме блеснули очки Сытина. Ловко отпихнув сторожа в сторону, Новицкий освободил путь ротмистру, и тот, шагнув вперед, решительно приветствовал издателя:

– Надеюсь, вы меня помните, Иван Дмитриевич?

Тот на мгновение нахмурился, припоминая. И, узнав, слабым жестом остановил сторожа, начавшего было дуть в свой свисток и вызывать подмогу:

– Не дуди, Ваня! И так голова кругом – здравствуйте, господин ротмистр! Я ведь не ошибаюсь? Ротмистр Лавров?

– Так точно, – склонил на мгновение голову Лавров. – Понимаю, вы заняты – но дело, поверьте, неотложное!

– Так вам, насколько я понимаю, не столько я нужен, сколько господин Дорошевич! – с некоторым злорадством заявил Сытин, оглядываясь назад. – Влас Михайлович, тут по вашу душу явились господа жандармы из Петербурга!

– Какие еще, к чертям, жандармы!? – рядом с Сытиным тут же выросла внушительная фигура фактического редактора «Русского слова». – Извините, но мне недосуг, господа! Иван Дмитриевич, ради бога, разбирайтесь с подобными посетителями сами!

Однако посетители, которым надоело бездеятельное ожидание, действовали слаженно и ловко. Деликатно, но весьма твердо развернув Сытина и используя его фигуру как щит, они ловко проникли в кабинет, причем Новицкий, шедший в арьергарде, успел повернуть ключ в замке и сунуть его в карман.

– Позвольте! – только и успел произнести знаменитый литератор, ошарашенный напором нежданных гостей.

– Весьма рад лично познакомиться, господин Дорошевич! – быстро, чтобы не успели перебить, заговорил Лавров. – Как же: наслышан, являюсь вашим преданным, можно сказать, читателем и почитателем! Хотя, признаюсь, по служебной линии не могу не иметь к вам претензий по поводу некоторых ваших способов добывания литературных материалов, являющихся не только незаконными, но и уголовно-наказуемыми…